Имя Маргарет больше не упоминалось в их разговоре. Они перешли к обычным темам, обсуждая факты, а не мнения и чувства. Их голоса были спокойными и бесстрастными. Сторонний человек мог бы подумать, что ему еще ни разу в жизни не доводилось наблюдать столь холодное и безразличное общение двух близких родственников.
Глава 27
Натюрморт с фруктами
Всегда уместно и приятно все,
Что нам поднесено чистосердечно.
На следующее утро мистер Торнтон занялся фабричными делами. В последнее время к готовым товарам хлопчатобумажной промышленности предъявлялись не столь жесткие требования, поэтому он, желая превратить данные уступки в преимущество, согласился на несколько трудных заказов. В час дня у него состоялась встреча с коллегами из магистрата, на которой – благодаря его сметливому уму и дальновидности – они быстро пришли к необходимым решениям. Пожилые члены муниципального совета, давно управлявшие городом, – люди большего достатка, по традиции скупавшие землю, в то время как он вкладывал свободный капитал в производство, – охотно полагались на его поддержку и мудрые суждения. По их общему согласию, мистер Торнтон обеспечивал взаимодействие магистрата с полицией. Такое уважение общества заботило его не больше, чем слабый западный ветер, который едва отклонял дым, поднимавшийся из самой высокой фабричной трубы. Он не замечал повсеместного почтения, которое оказывали ему окружающие люди, – а если бы и замечал, то считал бы это помехой на пути к поставленным целям. Мистера Торнтона интересовало только ускоренное осуществление задуманных планов. Хотя, конечно, уши его матери жадно впитывали все, что говорили женщины из семейств богатых торговцев и членов муниципального совета: например, о том, как высоко ценили ее сына мистер Этот и мистер Тот, или о том, что дела в городе шли бы совершенно иначе, то есть очень-очень плохо, не будь мистера Торнтона в магистрате.
Наконец он разобрался со всеми своими делами и его рабочий день завершился. Казалось, что глубокое вчерашнее разочарование и бесцельное блуждание в последующие часы прояснили его затуманенный интеллект. Он снова наслаждался силой разума. Он мог пренебречь сердечными страданиями. И если бы мистер Торнтон знал слова из песни мельника, жившего у речки Ди, он мог бы пропеть: «Я не забочусь ни о ком, и обо мне никто не заботится».
В полицейском участке ему были представлены доказательства против Бушера и других зачинщиков. Троих задержанных бунтовщиков не удалось привлечь за тайный сговор. Мистер Торнтон призвал представителя полиции к осторожности, поскольку, объявив заговорщиков виновными, рука закона должна была подготовиться к накалу забастовки. Он вышел из душного и задымленного помещения на «свежий воздух» душной задымленной улицы. Его настроение испортилось. Апатия вернулась с прежней силой, и он перестал контролировать мысли. Они возвращались к Маргарет; они высвечивали сцены – не того злополучного часа, когда он получил отказ на предложение в любви, а в день бунта. Он шел по переполненным улицам, механически уклоняясь влево и вправо от приближавшихся людей – на самом деле не замечая их, не осознавая окружающего мира. Его душила тоска о том счастливом получасе: о кратком промежутке времени, когда ее тело прижималось к нему, когда их сердца стучали в унисон… что вряд ли повторится вновь.
– Мистер Торнтон, я должен сказать, что не понимаю столь прохладного отношения к своей персоне. Вы даже не ответили на мое приветствие. Как поживает миссис Торнтон? Пусть она будет внимательна к нынешней погоде. Нам, докторам, не нравится такая жара.
– Прошу прощения, доктор Дональдсон. Я не заметил вас. И спасибо за заботу. Моя мать чувствует себя хорошо. Что касается погоды, этот день хорош для урожая. Если зерновые уродятся, в следующем году мы получим оживление торговли, что бы вы, доктора, ни говорили народу.
– Да-да. Каждый человек отстаивает свои интересы. Ваша плохая погода и трудные времена приносят мне доход, поэтому я считаю их хорошими. Когда торговля идет на спад, люди Милтона начинают тревожиться о здоровье и думать о смерти – причем больше, чем вы можете себе представить.
– От меня вы такого не дождетесь, доктор. Я выкован из железа. Мой пульс не изменился даже при новости о крупной задолженности. Эта забастовка затронула меня больше, чем любого другого фабриканта в Милтоне, – больше, чем Хэмпера, – но и ей не удалось испортить мне аппетит. Так что ищите себе пациента где-нибудь еще.
– Кстати, вы рекомендовали мне хорошую пациентку. Бедная леди! Не хотелось бы казаться бессердечным, но я уверен, что миссис Хейл, та леди из Крэмптона, не проживет и нескольких недель. Я уже говорил вам, что ее болезнь неизлечима. И после сегодняшнего осмотра у меня не осталось никаких сомнений – она в очень плохом состоянии.
Мистер Торнтон молчал. Его хваленый пульс участился.