Сети

Марго сжала зубы и кулаки, запрокинула голову. Слезы лились ручьями. Вина больше не осталось, и она извлекла из тайника за печкой свой неприкосновенный запас – флягу с самогонкой, забытую кем-то из рыбаков, пировавших здесь по ночам до того, как дом обрел новую хозяйку. Эти придурки потом приходили, требовали свои удочки и сеть, но Марго отослала их к отцу, до которого они, по всей видимости, не дошли. Снасти так и остались при ней – Пауль привел их в божеский вид, выстругал из тополя новые поплавки.

После первых глотков Марго обуял стыд. Выпроводила в темень и холод, не дав в дорогу еды. Как была раздетая, с флягой, она выскочила во двор – вдруг Морган не успел уехать далеко. Распахнула калитку, несколько раз окликнула ветреную темноту его именем. Темнота отозвалась скрипом деревьев.

«Вела себя как дура. Дура и есть», – со злостью думала Марго, в компании с флягой разгуливая вдоль забора. «А он? – Гнев перекинулся на Моргана. – Пришел, незваный, сжег дорогую мечту, небрежно стряхнул пепел с ладоней и пошел дальше! Да и… пошел ты!» Она бросилась в дом. Схватила принесенную им корзину, выскочила в сад. Крупные сладкие апельсины один за другим полетели в темень. А корзинка пускай себе плывет восвояси – станет подарком какому-нибудь рыбаку. Mapго широко размахнулась, но корзинка осталась в руке, зацепившись за пальцы. Бусами. Марго на ощупь открепила их от плетеной ручки и вернулась в дом, чтобы рассмотреть при свече.

На ладонь легли прохладные полупрозрачные камушки. Молочно-белые, нежно-желтые, мутно-зеленые, словно вода в пруду, дымчатые, золотисто-коричневые и самые прелестные – прозрачные, как слезы, с тонкими золотистыми и черными волосками внутри. Марго замерла от восторга. Она никогда не видела таких дивных. И лучше никогда больше не видеть. Не прикасаться к вещам, которых касались его руки! Она открыла окно, швырнула бусы в темень и плюнула вслед. А потом довершила намерение насчет корзинки.

Вскоре бус стало жаль. Под самогонку Марго обгрызла ногти на обеих руках, вспоминая полупрозрачные шарики с волосками. Нет. До утра терпения не хватит! Она обернулась пуховым платком и пошла бродить по сугробам, размазывая по щекам слезы и коря себя за опрометчивость. Когда бусы нашлись, Марго танцевала от радости, покрывая их поцелуями… вместо его отсутствующих рук.

Проснулась она на топчане. В бок врезалась пустая фляга, рука прижимала к груди драгоценный подарок, голова раскалывалась, а стоило приподняться, Марго затошнило. Она с недоумением оглядела заблеванный пол: когда это с ней успело приключиться?..

«А могла бы захлебнуться. И не проснуться».

Не самая худшая смерть, между прочим.

Марго заставила себя затопить печь и вымыть пол, потом снова легла, уставившись сквозь мутную завесу похмелья на исполосованное голыми ветвями яблонь серое небо. До чего отвратное состояние! Тошнота накатывает каждые десять минут, а желудок пустой. Была в похмелье и польза: оно отвлекало от нового, не испытанного прежде ощущения, будто Морган, как демон, завладел ее телом, по крайней мере, оставил в нем нечто похожее на то, что мужчины оставляют в лоне женщины после близости. Какие ростки даст это семя… А может, никакого семени нет, а просто у нее, как выражаются в деревне, «гостит белка»?

После нескольких чашек крепкого горячего чая из корня лакрицы, артишока, мяты и ягод боярышника – рецепт, обнаруженный в собственных записях, – последствия обильных возлияний улеглись. Под вечер Марго выволокла себя из дома. Взгляд упал на чуть припорошенные снегом ступеньки. Его следы. Она стала на колени, прижалась лбом, а потом и губами к холодным влажным отпечаткам его сапог.

«Боже, что я делаю… Видел бы меня кто-нибудь».

Слезы полились снова. Это надо прекращать! Марго пинками погнала себя в сарай, за лопатой. По старой привычке, для перезагрузки мозгов, расчистила от снега двор. Собрала апельсины. Нечего вкуснятине пропадать. Черенком лопаты выловила из воды корзинку: волею то ли судьбы, то ли ветра ее прибило обратно к берегу. После физической работы прорезался голод – признак расставания с «белкой».

Возвращаясь на кухню, Марго нечаянно пнула ногой длинный металлический предмет. Кинжал-жезл. Совсем забыла о нем. Она села скрестив ноги на почтительном расстоянии от ужасного оружия. Снять рукоять, взять жезл за сердцевину, направить на Иштвана. По уму, следовало бы потренироваться. На курах. Какая жезлу разница, птица перед ним или человек. Убийство… Почему непременно убивать? Неужели нельзя просто изгнать демона? Следовало бы закопать смертоносный жезл от греха подальше. Под сливой, где зарыта деревянная коробочка с золотыми кольцами. В доме на него может наткнуться батюшка Адриан, Слюнявый или кто-нибудь из матушек. До чего муторно ковырять мерзлую землю… Подумав, Марго осторожно обернула кинжал полотенцем и спрятала в кровать, в матрас. Матушка Надия, бывая у нее, регулярно заглядывает под кровать. Поначалу Марго недоумевала, а позже догадалась, что настоятельница проверяет, не прячется ли там мужчина. Но в матрас она не полезет. Это точно.