Сети

Марго не заметила, как круглый предмет – сплетенная из сосновых шишек корзинка с апельсинами – перекочевал из рук Моргана к ней. Марго прижала ее к груди, словно фрукты могли защитить ее от пугающего открытия.

«Спокойно, спокойно. Это хотя бы объясняет все его странности». Вместе с серебристым светом луны в дом вливалась сырость. По телу от волнения и холода гуляла дрожь. «Боже, он же устал и замерз, а я стою на проходе, как дура». Марго молча посторонилась, прикрыла дверь.

Морган прошел в кухню, остановился посередине, не решаясь, с забрызганными грязью штанами, плюхнуться на расстеленную постель. Вот если б снять их… Марго набросила на постель клетчатый шерстяной плед, потрясла початым кувшином.

– Вина?

Морган с неловкой улыбкой мотнул головой:

– Я не пью на службе.

С вином близость к Марго опасна вдвойне. Он блаженно откинулся на подушки, вытянув ноги к печке. Уютное мерцание свечей, потрескивание горящих дров, запах домашней стряпни и аромат ромашек, летних цветов среди зимы…

«Не смей до нее дотрагиваться! Расспроси, как у нее дела, предложи помощь, если она ей нужна, и убирайся».

Убираться хотелось меньше всего. Золото распущенных кудрей – за время разлуки они стали еще пышнее – контрастировало с иссиня-черным платьем, надетым поверх ночной сорочки. Под которой конечно же ничего нет. Никого не ждала, собиралась спать. Окрашенные вином губы бордовели как спелые вишни. Так хотелось слизнуть его, а потом отведать естественный вкус ее губ. Морган заметил, что его пристальный взгляд смущает девушку, и от этого она становится еще более соблазнительной. Марго натужно улыбнулась.

– Э-э… Ты, наверное, проголодался. У меня горячая картофельная запеканка с грибами.

– Ага. – Морган расстегнул куртку. Проследовав за взглядом девушки, прикрыл полой висящий на поясе боевой арсенал. Но Марго смотрела не на оружие, а на пол. Морган наклонился: от сапог растекалась грязная лужа.

– Прости, пожалуйста! У тебя такая чистота, а я напачкал. Сейчас разуюсь.

– Нет-нет, не нужно! – Марго принесла из прихожей тряпку, аккуратно расстелила у него под ногами. Потом сполоснула в тазике руки и подала миску с внушительным куском запеканки. Подала и тут же отстранилась. Присела на противоположный краешек топчана. И снова вскочила: – Ах, забыла вилку!

– М-м-м. – Морган с набитым ртом отрицательно помотал головой.

Девушка, помявшись, вернулась на свое место. А могла бы сесть и рядом… Быстро покончив с запеканкой, Морган радостно провозгласил:

– В жизни не ел ничего вкуснее!

– Хм… – Хлопая ресницами, Марго нервно скользнула кончиком языка по губам. – Ты, наверное, хочешь ветчины. У меня ее нет. Извини.

Боги, какой деликатный намек! Теперь не придется ничего объяснять. Почти ничего.

– Я бы предпочел горячий чай. – Морган незаметно придвинулся к девушке и, повернувшись к ней лицом, облокотился на подушку. Голова закружилась, а промежность запульсировала жаром, когда его Манна влилась в Манну Марго – глубоко, поглотив ее всю, без остатка. Незабудково-ромашковые волны, брызги теплого летнего дождя… Уловить и сохранить каждый ручеек, каждое дуновение… чтобы потом продолжить бесконечный путь по мертвому, выжженному палящим солнцем плоскогорью. «А ведь ты всю дорогу клялся себе этого не делать». – Это ты извини. Сначала Иштван, потом преты. Да и сам я был не в лучшем виде. Не хотел пугать тебя еще больше. Прости, что по неосторожности заснул той ночью и подверг тебя такому страшному испытанию.

Марго молча переставила чайник со стола на печку и села, сцепив руки на коленях. Потрясена, взволнована, но по-прежнему горит робким желанием, соперничающим со смущением и стыдливостью.

– Ты ушла из монастыря, – начал Морган, чтобы завязать разговор.

– Да. – Марго бросила на него осторожный взгляд. – Отец подарил мне дом. Но я все равно работаю на монастырь: делаю свечи. В оплату мне дают молоко, яйца, масло и другую еду. Хлев в ужасном состоянии, надо менять крышу, поэтому у меня пока нет своей живности. И на огороде ничего не выросло, потому что предыдущая хозяйка дома умерла два лета назад. Весной посажу овощи, а с лета начну собирать травы и готовить лекарства для нашей знахарки, матушки Анны.

Следовало бы порадоваться, что жизнь девушки налаживается. Вместо радости Моргана захлестнуло отчаяние. Примерно так же, вежливо и отстраненно, она, наверное, отчитывается отцу – как примерная воспитанница наставнику.

– Не страшно здесь одной? Крайний дом, лес вплотную, открытая вода. Хоть бы собак завела.

– Меня часто навещают отец с диаконом и матушки. Собака может покусать. У нас в деревне были случаи.

– Глупости. Собака не тронет, если относиться к ней по-человечески. Ты совсем без охраны. А если бы вместо меня заявился Иштван? – Морган усмехнулся собственным словам. Собаки против Иштвана…

– Его что, еще не поймали? – простодушно удивилась Марго, подняв на него вытаращенные глаза. – Зачем ему приходить? Он ведь считает меня мертвой.

– Трудно сказать, считает или нет. У него очень сильный Дар. Ты ведь знаешь, что такое Дар?

Понимающий кивок.