Сеть Алисы

— Поедем в Руан, — твердо сказала я. — После войны там обосновалась моя тетушка. Розина мать. В письмах она не особо откровенничала, но, конечно, поговорит со мной, если я объявлюсь на ее пороге.

Вспомнилась теткина сумка, битком набитая пилюлями от всевозможных смертельных болезней. Нет уж, я схвачу тетку за тощие плечи и буду трясти, пока она не отхаркнет ответы на мучившие меня вопросы. Почему в сорок третьем Роза ушла из дома? Что случилось с твоей дочерью?

И тут вдруг я увидела восьмилетнюю Розу — конопатая худышка скакала по палубе вдоль леерного ограждения. Девчушка мне улыбнулась, и я поняла, что это вовсе не Роза. Она даже не светленькая, а шатенка. Потом малышка побежала к матери на носу парома, а воображение все убеждало меня, что я вижу Розины белобрысые косички, подпрыгивающие на худенькой спине.

— В Руан, — повторила я. — Переночуем в Гавре, а утром двинемся в путь. Хотя могли быть там уже сегодня вечером, если б поехали поездом…

Эва наотрез отказалась передвигаться на чем-нибудь, кроме машины, и мне пришлось выложить кругленькую сумму за портовый кран, погрузивший «лагонду» на паром. Мы выглядели британскими аристократами, собравшимися на автомобильную прогулку по континенту, где будут пикники с шампанским. На деньги за перевозку машины (из-за которой пришлось сесть на медленный паром до Гавра, а не быстрый до Булони) я бы смогла переправить шесть человек во Францию и обратно.

— Неужели эта карга не могла встряхнуться и вытерпеть поезд? — проворчала я.

— Вот уж чего не знаю, — ответил Финн.

Я посмотрела на свою непредсказуемую союзницу на другом конце палубы. Всю дорогу она молчала либо ругалась, а в Фолкстоне отказалась выходить из машины, и мы вдвоем с Финном отправились за билетами на паром. Вернувшись, мы обнаружили, что Эва исчезла, и потом, поколесив по улицам, нашли ее на Морском бульваре, где она хмуро разглядывала ветхое здание под номером восемь.

— Все думаю, что стало с тем худеньким англичанином, которого отчислили с курсов, — ни к селу ни к городу проговорила Эва. — Попал в окопы, где его разорвало на куски? Повезло дураку.

— С каких еще курсов? — спросила я раздраженно, но она только хрипло рассмеялась:

— На паром-то не опоздаем?

А вот теперь она, простоволосая, в потрепанном пальто, сидела в углу, одну за другой смоля сигареты, и почему-то выглядела очень уязвимой.

— Мой брат тоже всегда садился в угол, — сказала я. — По крайней мере, после возвращения с фронта. Однажды, пьяный, он сказал, что теперь ему беспокойно, если он не видит все возможные линии огня. — К горлу подступил комок, когда я вспомнила широкоскулое лицо брата, некогда красивое, а позже отечное от пьянства, с застывшей улыбкой и пустыми глазами.

— Это характерно для многих фронтовиков, — безучастно сказал Финн.

— Знаю. — Я сглотнула комок в горле. — Подмечала это не только за братом, но и за солдатами, приходившими в кофейню, где я работала. — Я поймала удивленный взгляд Финна. — Что, думали, богатенькая американка в жизни не ударила палец о палец?

Ясное дело, именно так он и думал.

— Отец считал, что его дети должны знать цену деньгам. С четырнадцати лет я работала в его конторе. — В юридической фирме, специализировавшейся по международному праву, телефонные разговоры на французском и немецком велись не реже, чем на английском. Сначала я поливала цветы и варила кофе, но вскоре уже разбирала бумаги, сортировала отцовские записи и даже вела бухгалтерию, когда выяснилось, что я это делаю быстрее и аккуратнее его секретарши. — А потом поступила в Беннингтон, где не было матери с ее запретами, — улыбаясь, продолжила я, — и устроилась на работу в кофейню. Там-то я и встречала солдат.

Финн как будто удивился:

— Зачем работать, если в том нет нужды?

— Мне нравится быть полезной. И не слыть белоручкой-неженкой. А в кафе видишь разных людей и сочиняешь им истории. Вон тот — немецкий шпион, а вон та — актриса, готовится к прослушиванию на Бродвее. Кроме того, я дружу с числами — в уме подсчитаю сдачу, могу работать за кассой. В колледже математика — мой главный предмет.

Мать нахмурилась, узнав, что буду изучать алгебру и дифференциальное исчисление: «Я знаю, тебе это по душе, ma chere, — не представляю, как я разберусь со своей чековой книжкой, когда ты уедешь в Вермонт! — только не вздумай щеголять математическими способностями на свиданиях. А то еще начнешь наперегонки с официантом складывать в уме все цены в меню. Парни этого не любят».

Наверное, оттого-то по прибытии в Беннингтон я тотчас устроилась на работу в кофейню. Мой маленький бунт против наставлений, которыми всю жизнь меня потчевали: что пристойно, что уместно, что нравится парням. Мать отправила меня в колледж за мужем, но я хотела чего-то другого. Пойти не избранным для меня путем, а другим — путешествовать, работать и всякое такое. Я сама еще не до конца разобралась в своих желаниях, но тут случилась Маленькая Неурядица, напрочь разрушившая все планы матери и мои собственные.