Сестры зимнего леса

– Прошу тебя, Либа, объясни толком, что происходит?

– Не могу.

– Я тебя не отпущу. Ещё ни к кому на свете я не испытывал того, что чувствую к тебе.

– Довид, у меня нет выхода. Если не перевезти Лайю домой, в её собственную постель, она никогда не поправится.

– Она никогда не поправится, если будет жить впроголодь в холодной хате без присмотра доктора, – резко возражает Довид.

– Ты не понимаешь.

– Действительно, не понимаю. Сестрица твоя капризничает, а ты ей потакаешь, наплевав на собственную жизнь. Пора бы уже и о себе подумать.

– Довид, прошу тебя! Мне и так нелегко. Я пообещала матери, и теперь у меня нет выбора. Я несу ответственность за сестру! Если бы речь шла о ком-то из твоих братьев, разве ты поступил бы иначе?

Эмоции хлещут через край. Я прекрасно знаю, чего хочу, но не могу себе этого позволить. На первом месте Лайя, всегда Лайя. Между прочим, мы с Фёдором оба «иные». Вероятно, именно это он и почуял в Лайе? Родственную душу? А Довид… Довид не для меня. Мы не пара. Слишком разные, как солнце и луна.

– Либа, в лесу что-то неладно. Похоже, медведь завёлся, а то и не один. Сама же жаловалась, что за тобой следят странные люди. Вдруг они тебя похитят? Если с тобой что-нибудь случится, я себе этого никогда не прощу. – Он зажмуривается.

– Мне очень жаль, Довид. Знаю, моя просьба кажется бессмысленной, тем не менее, чтобы Лайя выздоровела, надо переправить её домой.

Как, как ему объяснить? Что сказать? Правду? Мол, моя сестра – лебедь, и у неё режутся крылышки? Она, видишь ли, страстно влюбилась в кота-оборотня, который пообещал её исцелить, но готов сделать это только у нас дома? А что до странных хасидов, бродящих по лесу, то это – мои родичи-медведи. При всём том мне надо защитить сестру от стаи лебедей, хотя, положа руку на сердце, лебеди уже не кажутся худшим, что может с ней приключиться. Сказка для детишек, да и только. Страшная, страшная сказка, ставшая явью.

– Почему ты упорно отказываешься от помощи? – в отчаянии восклицает Довид, склоняясь ко мне, словно собираясь поцеловать, но вместо этого крепко прижимает к себе. – Я здесь, Либа, ради тебя я готов на всё.

Помедлив, тоже его обнимаю. Напряжение внезапно отпускает. Все мои опасения насчёт судьбы Лайи и нашей с ней истинной природы куда-то исчезают. На одну благословенную минутку я забываю о сестре, о медведях, лебедях и даже о Фёдоре с его братьями. Забываются когти, клыки и шерсть, странные лесные незнакомцы, Женя, исчезнувшие Глазеры, сгинувшие родители. Остаётся только ощущение сильных рук Довида. Будь что будет, лишь бы он меня не отпускал подольше.

На моей щеке его дыхание. Думаю: «Мы дышим одним воздухом. Значит, не так уж и отличаемся. У нас одна вера, один Бог, мы едим одну и ту же пищу и смеёмся над одними и теми же шутками». Хочу обычную семью, обычный дом, надоело бояться того, что приходит из леса.

Наши взгляды встречаются.

– Либа, я тебе верю. Чем я могу помочь?

Понимаю, как нелегко дались ему эти слова, но ими всё сказано. Доверие, должно быть, – величайший дар, который можно получить.

Довериться ему? Вот только во что оно мне встанет, это доверие? В горле першит. Можно ли назвать мои чувства к Довиду любовью? При виде его я делаюсь точно пьяная: руки-ноги дрожат, в голову лезут сплошные глупости. Как-то раз я глотнула чуточку больше, чем биссл, тятиного шнапса, и со мной было то же самое: по всему телу разлился жар.

Тянусь к губам Довида и целую. Поцелуй сначала нежный, почти сестринский, затем мои руки зарываются в его волосы, и вот уже, кажется, ничего на свете я не жажду больше этих губ. Похоже, не так уж сильно я отличаюсь от сестры. Целуемся до тех пор, пока Довид, тяжело дыша, не приваливается к стене. Глаза у него потемнели, стали совсем как влажная речная галька.

– Ты сводишь меня с ума, – шепчет он, зажмуриваясь.

Смеюсь. Всё потому, что я – дикий зверь. Что, если – представим, хоть на минуточку! – Довиду это окажется по нраву?

– Пойду запрягу лошадей, – говорит он. – Отвезу вас домой.

– С чего ты так резко сменил тему разговора? – поддразниваю я.

– Ради нас обоих. Если поцелую тебя ещё раз, неизвестно, чем всё закончится.

– Ну и пусть.

– Боюсь, моя матушка не одобрит подобных сцен в своём коридоре.

Мы прыскаем со смеху. Со вздохом чмокаю его в щёку.

– Ну, хорошо. Запрягай.

– Дорога может оказаться тряской. – Он подмигивает.

– Я об этом и не думала… – прикрываю рот рукой.

– А я подумал. – Он улыбается. – Либа, с тобой я теряю разум. Как бы мне хотелось… – Довид мотает головой. – Всё, пора запрягать.

– Мне бы тоже хотелось…

Мысленно улыбаюсь, хотя лицо горит огнём.

– Пойду «обрадую» маму. Пожелай мне удачи, она нам сейчас очень понадобится.

Хихикнув, беру его за руку:

– Довид, обещаю, по пути я расскажу тебе всё.

– Надеюсь, – кивает он.

– Не сомневайся. – Хватаю его за рукав, в голове – сумятица. – Спасибо, Довид, я стольким тебе обязана!

– Ничем ты мне не обязана.