Сестры зимнего леса

Он прерывает поцелуй.
Зачем? Нет, нет, хочу ещё.
Ещё, ещё! Однако Фёдор
почтительно мои сжимает пальцы.
Я вся в огне. Горю!
И в моих жилах
течёт не кровь – игристое вино.

Пусть будет танец! Танец до упаду
вкруг пламени костра, чьи языки
лицо луны на небе лижут страстно,
глядящее на лес, на нас,
наш поцелуй.
Целуй!
Целуй, целуй меня, как пламя, Фёдор,
сожги мне губы жаром.

На его устах
вкус терпкий мне неведомого плода.
«О, Лайя, Лайя, Лайя…» – мне на ухо
мурлычет милый голос. Наши губы
и языки встречаются всё чаще.
Никогда я
не пробовала слаще ничего.
Не знаю, как зовётся этот плод.
Я обнимаю Фёдора за шею
и зарываюсь в волосы всё глубже.
Его ладони гладят мою грудь,
округлости и впадины.
Неужто
мне думалось когда-то – это грех?
Не может быть грехом такое счастье.

Он так силён и щедр,
я – голодна,
а у него любых плодов в избытке.
Останусь с ним – и все они мои.

В глаза мне Фёдор смотрит,
выгибаюсь,
покусываю ухо и смеюсь:
«Ещё, ещё…» – «Луна заходит, —
мне отвечает он. – Костёр уж гаснет,
и тьма над нами крылья простирает». —
«Что-что? Не может быть! А мне казалось,
я пробыла здесь несколько минут».
Лукаво так подмигивает Фёдор:
«Минуты, Лайя, сделались часами».
Протягивает мне корзинку фруктов.
«Нет, не могу я взять». —
«Возьми, возьми,
сестрицу угостишь». —
«Платить мне нечем». —
«Напротив, груды злата у тебя». —
«Как так?» – не понимаю ничего.
Он гладит мои косы: «Вот металл
из всех металлов самый драгоценный.
Достаточно мне локона всего». —
«Зачем тебе он, Фёдор?» —
«Чтобы никогда
тебя не забывать», – и смотрит с грустью.
«Но это просто мои волосы, и только».
В его зрачках костра сверкают блики.
Нож достаёт, мой локон отрезает
и прячет в ладанку себе на грудь.
«Всегда у сердца моего ты будешь».
Подхватывает на руки меня.

Я возмущаюсь было, но нет мочи —
он очень сильный, я ж совсем без сил.
«Я отнесу тебя домой, пичуга».
«Да, – думаю, – домой, домой, домой…»
Его целую в щёку, обнимаю:
«Пусть так, неси. Откуда только знаешь,
где я живу… И как насчёт медведей?» —
«Забудь, ты в безопасности со мной».
В хмельном тумане
клоню я голову ему на шею
и засыпаю.

41 Либа

Поев, выходим с Довидом из дому. Сначала идём порознь. Пространство, отделяющее нас друг от друга, полнится гулом, всё оно – обещания и возможности. Когда мы углубляемся в лес, Довид легонько касается моей руки, и я не могу противиться: наши пальцы переплетаются. Мне тревожно за сестру, а рука Довида – успокаивает.

– Не беспокойся, – говорит он, безошибочно угадав, о чём я думаю. – Мы её найдём. Уверен, с ней ничего плохого не случилось.

Мысли скачут туда-сюда: от ощущения его ласки к страху за сестру и обратно. Интересно, какое будущее меня ждёт? Рука Довида – обещание, которое хочется принять.

На полпути резко останавливаюсь.

– Что случилось? – спрашивает Довид.

– Тише, погоди-ка, – шепчу.

– Почему ты остановилась?

– Тс-с… Прислушайся, – тихонько прошу я.

– Ты что-то услыхала? – произносит он в самое моё ухо.