Сестры зимнего леса

Либу не встречаю
я в условном месте.
Что же делать? Только
ждать, и ждать, и ждать…

Абрикос в кармане —
уголёк янтарный.
Жжётся, искушает:
«Сьешь меня скорее,
утоли свой голод,
погаси меня».
Почему ж не съесть мне?
Абрикос, и только.
Разве абрикосы
есть запрещено?

Вот и Либа подбегает.
Раскраснелась, запыхалась.
«Извини, я опоздала». —
«Что там за пакет в корзине?»

Либа мнётся. «Брось, сестрица,
понимаю, наши вкусы
изменились». – «Это мясо.
Мёд сменяла я на мясо».

«Вот и молодец. А знаешь, —
продолжаю торопливо, —
я немного поболтала
с теми продавцами фруктов.
Либа, как они красивы!
А – добры!
Не представляю,
из каких же мест чудесных
к нам сюда они явились.
Да и фрукты… Угостили…»
«Ты, надеюсь, отказалась?» —
«Нет, взяла, а что такого?» —
«Лайя!» – «Ладно, ну, а мясо?
Мясо можно?» – «Тут иное!
Мясо взято у евреев!» —
«А вот тато наш не верит
их кашруту. Ты забыла?
Впрочем, дело тут не в мясе…»

Абрикос – осколок солнца, —
на моей лежит ладони.
Абрикос как абрикос.
Он не трейф[29], я точно знаю.
Пробую его на вкус.
«Лайя, разве ты не видишь,
что их так интересует?» —
«Ну, а Довида заботит,
чтобы ты не голодала,
да, сестрица?»

Слышу голос
Фёдора, как наяву:
«По душе мне мёд не этот».
Улыбаюсь. Да, мне тоже.
Как бы только разузнать,
кто он и откуда прибыл,
и отправится куда?
Вдруг что скажет о медведях?
Холодом из лесу тянет,
голос Фёдора певучий,
он один меня согреет.

25 Либа

До самого вечера Лайя не спускает взгляда с окон и двери. Не собирается ли она на ночь глядя выходить из дому? Глазеры и Женя пропали, в лесу якобы объявились медведи, по базару бродят странные люди. Не думаю, что они – лебеди, о которых толковала матушка, но и не евреи, следовательно, ничего хорошего от них ждать не приходится. Покидать дом опасно. Если Лайя уйдёт, придётся бежать за ней. Я обещала маме, что позабочусь о сестре, и выполню своё обещание, чего бы мне это ни стоило. Куда бы ни пошла Лайя, я пойду с ней.

Она укладывается спать, а я прокрадываюсь вниз и украдкой достаю кусочки сырого мяса из свёртка, положенного на ледник…

Живот перестаёт ныть.

Устраиваюсь на родительской кровати и жду Довида, вспоминая тёплые карие глаза и собственное желание прикоснуться к его пальцам. В голове одна другую сменяют картины будущего, о котором я прежде и не мечтала.

26 Лайя