Сервер и дракон

– А зачем мне так поступать со стариком? – Он вздохнул. – Знаешь, я ведь тоже уже старый. Давай покажу.

Он осторожно дотронулся до плеча Косонена, и Косонен стал городом. Его кожа превратилась в камень и бетон, и поры забила божья чума. Улицы и здания стали его лицом, и они менялись и двигались от каждой его мысли и эмоции. Его нервная система состояла из алмазов и оптоволокна. Его руки стали животными-химерами.

Файерволл окружал его, в небе и в холодном камне, бесплотный, но непреклонный, сдавливал его со всех сторон, отсекал от него энергию, следил, чтобы он не думал слишком быстро. Но он еще мог мечтать, сплетать слова и образы в нити, создавать миры из воспоминаний, которые у него остались, и воспоминаний меньших богов, которых он съел, чтобы стать городом. Он пел свои мечты по радио, не заботясь о том, пропускает их файерволл или нет, все громче и громче…

– Вот, – сказал Эса издалека, – выпей пива.

Косонен почувствовал в руке холод бутылки и выпил. Пиво-мечта было крепким и вполне настоящим на вкус. Привкус солода вернул его в чувство. Он глубоко вздохнул, позволяя фальшивому летнему вечеру смыть город.

– Поэтому ты привел меня сюда? Чтобы показать мне это?

– Ну, нет, – рассмеялся Эса. Его каменные глаза внезапно помолодели. – Я просто хотел познакомить тебя со своей девушкой.

У квантовой девушки были золотые волосы, глаза, полные света, и несколько лиц сразу, как у индуистской богини. Она изящно шла к пирсу, и летняя страна Эсы трескалась вокруг нее: местами ее кожа лопалась, и оттуда выглядывали странные цветные пятна.

– Это Сэде, – представил ее Эса.

Она посмотрела на Косонена и произнесла пузырь слов, суперпозицию, все возможные приветствия за раз.

– Приятно познакомиться, – сказал Косонен.

– Когда ее создавали там, наверху, то что-то сделали правильно, – пояснил Эса. – Она живет во многих мирах сразу и думает кубитами. А это мир, где она хочет быть. Со мной. – Он нежно коснулся ее плеча. – Она услышала мои песни и убежала.

– Мария сказала, что она упала, – возразил Косонен, – что что-то пошло не так.

– Она сказала то, что они велели ей сказать. Они не любят, когда что-то идет не по плану.

Сэде издала звук, похожий на звон стеклянного колокольчика.

– Файерволл продолжает сжимать нас, – продолжил Эса, – так он устроен. Заставляет все замедляться, пока мы не умрем. Для Сэде это место слишком мало. Так что отведи ее домой, пока не поздно. – Он улыбнулся. – Лучше ты, чем кто-то другой.

– Это несправедливо, – сказал Косонен и покосился на Сэде. Она светилась слишком ярко, чтобы на нее можно было смотреть.

Но что он мог сделать? Он просто кусок мяса. Мяса и слов.

Мысль эта показалась похожей на сосновую шишку, грубую и шершавую, но со зреющим внутри семенем.

– Кажется, в вас двоих есть стихотворение, – сказал он.

Косонен снова сидел в поезде, глядя на проносящийся мимо город. Было раннее утро. Восход солнца окрасил город новыми красками: лиловыми тенями и золотом тлеющих углей. Усталость пульсировала в висках. Все тело болело. Слова стихов отягощали разум.

Над куполом файерволла зависла гигантская бриллиантовая морская звезда, дрон небесных людей, протянутый, как рука. Они пришли посмотреть, что случилось. Они все узнают.

На этот раз он обрадовался файерволлу и его потоку колючего света. Сторож со строгим голосом снова явился. На этот раз он ничего не сказал, но Косонен почувствовал его присутствие, почувствовал, как тщательно его изучают и обыскивают – нет ли чего, что не принадлежит внешнему миру.

Косонен отдал все.

Первый миг, когда он осознал, что написал что-то стоящее. Разочарование, которое он испытал, поняв, что поэты никому не нужны в этой крошечной стране и что стопки дешевых изданий его первого сборника покрываются пылью в книжных магазинах. Ревность, которую он почувствовал, когда Мария родила Эсу – каким же бледным и никчемным по сравнению с этим было рождение слов. Следы лося в снегу и выражение его глаз перед смертью.

Он почувствовал, как страж отступил, совершенно удовлетворенный.

И он оказался с той стороны. Поезд вынырнул в настоящий, неразбавленный рассвет. Он оглянулся на город и увидел, что из морской звезды пролился огненный дождь. Столпы света прорезали город геометрическими узорами, превращая его в раскаленную добела плазму. Смотреть на них было невозможно.

Косонен закрыл глаза и читал стихотворение, пока город горел.

Косонен посадил наносемя в лесу. Он вырыл глубокую яму под старым пнем в мерзлом торфе голыми руками. Сел рядом, снял шапку, вытащил блокнот и стал читать. Нацарапанные карандашом слова ярко вспыхивали в голове, и через некоторое время ему уже не нужно было смотреть на них.