Серпентин (ЛП)

Его голос не был жутким, так что я решилась посмотреть ему в лицо. Глаза были спрятаны за вытянутыми и

узкими стеклами темных очков, но во всем остальном его лицо с вандейковской бородкой и усами казалось

нормальным. В смысле, совершенно нормальным, а не нормальным для Олафа на по-настоящему

«мокром» месте преступления. Я искала возбуждение, околосексуальные вздохи, которые обычно

сопровождали его в подобных ситуациях, но он казался холодным профессионалом. Почти скучающим и

даже поникшим, как если бы он был в чем-то разочарован.

– Что?

– Спросил он, и я поняла, что пялюсь. Я тряхнула головой.

– Ничего, прости. Это тяжелее, чем я думала, потому что еще вчера я видела ее живой.

– Почти всем нам от этого тяжелее.

– Сказал Эдуард. Он посмотрел мимо меня на Бернардо. Я тоже глянула в сторону ограды. Высокий

темноволосый красавец блевал на краю парковки.

– Вы правда считаете, что убийца собрал органы?

– Поинтересовался Лин.

– Нет.

– Ответил Олаф.

– Это не совсем верное слово, но другого у меня нет

.

Он присел на корточки возле трупа, балансируя на пятках, и снял очки, чтобы видеть раны в естественном

цвете. Он был прав

– темные очки могут многое изменить.

– Ничего, если я схожу и проверю Бернардо?

– Спросил Эдуард. Я покосилась на Олафа. Он выглядел так, словно был в профессиональном смысле

увлечен изучением трупа. Я кивнула.

– Думаю, ничего.

– Если понадоблюсь

– зови.

– Сказал Эдуард, после чего сделал крюк вокруг тела, направляясь в сторону Бернардо, который уже стоял

на четвереньках. Повезло, что он убрал свои волосы в хвост до того, как мы сюда приехали.

– Маршал Форрестер всегда так переживает за вас на месте преступления?

– Поинтересовался Лин.

– Нет.

– Ответила я.

– Но ему и за маршала Конь-в-яблоках не всегда приходится переживать.

– Я слышал, что Конь-в-яблоках встречался с этой девушкой. Это правда?

– Пожалуй, «встречался»

– слишком громкое слово.

– Они были любовниками? Олаф вмешался в наш разговор:

– Капитан Тиберн знает ответ на этот вопрос. Если он захочет поделиться информацией

– он так и сделает. Олаф был прав. Нам не следовало обсуждать личные темы, поскольку наш статус

немного застрял между ребятами, которые ведут расследование, и ребятами, на которых могут повесить

вину за произошедшее. Я оценила, что Олаф вступился и напомнил, что мне не следует болтать о чем-то, кроме сцены преступления.

– Я не узнаю следы инструментов.

– Произнес Олаф. Это заставило меня саму опуститься на корточки возле трупа, балансируя на пятках. На

нас были бахилы, но остальные части тела все еще были открыты и могли испортить улики. Мне не хватало

комбинезона, который я обычно надеваю в таких случаях в Сент-Луисе, но я собирала чемодан не для

выездов на убийство. Я собирала его для свадьбы. Теперь я смотрела на тело и не была уверена, что эта

свадьба вообще состоится. Где Денни? Я отбросила эту мысль, пытаясь сосредоточиться на деле. Если я

буду работать так, словно не знакома с девушкой, труп которой лежит передо мной, может, я и смогу быть

полезной, и у нас получится отыскать Денни. Если же я буду переживать из-за того, что она пропала, это

ничем нам не поможет. Я не могла позволить себе поддаться эмоциям.

– Что значит не узнаете следы инструментов?

– Не понял Лин.

– Это значит, что чем бы ни пользовались для разделки этого тела, это были не те инструменты, с которыми

я знаком. Хотя до этого момента я был уверен, что знаю их все. Я заставила себя снять очки и посмотрела в

зияющую дыру, на месте которой когда-то располагалась одна из самых значимых частей человеческого

тела. Пришлось немного подождать, пока глаза привыкнут к яркому солнечному свету. Окровавленные

куски были слишком яркими, слишком резкими. И я была права насчет фрагмента позвоночника. Блядь. Я

попыталась посмотреть на все это, как на мясо. Просто что-то, что было порезано. Как оно было порезано, чем? Могла ли я сказать? Пристроив запястья на коленях, я наклонилась ближе, пытаясь понять, прав ли

Олаф. Здесь правда отсутствуют следы инструментов? Это вообще реально сделать без ножа? У меня ушла

секунда на то, чтобы понять, что полость выглядела настолько ровной, что я даже поверила, будто бы все

это было проделано с максимальной аккуратностью, но это было не так. Края кожи были разодраны. Как

будто ее драли, а не резали. Это могли быть когти? Или кто-то пытался подчистить следы? Я наклонилась

так близко, что мой нос почти коснулся трупа. Ни следов лезвия, ни следов когтей я не увидела. Я

автоматически задержала дыхание и поняла, что если я нахожусь так близко к телу, то мне нужна маска, а

не только бахилы с перчатками. Я выпрямилась, чтобы сделать глубокий вдох, и это была плохая идея, потому что на таком расстоянии обязатально должен быть запах. Я ждала, что он будет мерзким и

раздражающим, но его не было. Здесь должно было пахнуть дерьмом, потому что ее кишечник при таких

повреждениях наверняка был пробит, но запаха не было. Странно. В смысле, я не жалуюсь, но дерьмо

всегда воняет, и труп Беттины

– не исключение. В тот момент, когда я вспомнила ее имя, мне стало невыносимо находиться рядом с