Сережик

Папа сказал, что нет, до министра и до взятки дело не дошло. Просто о происшедшем узнала соседка Тома. Араик ей все рассказал. Она позвонила куда надо, сказала кому надо и все уладила. Где это «куда надо», я так и не понял. Это было такое мистическое место, где решается все как надо, и в этом «куда надо» ей сказали, что все в порядке, милиционер не жалуется и это был несчастный случай. Милиция даже денег не захотела содрать с отца. А это было просто невероятно, чтобы менты отказались от папиных денег.

Мама была в шоке. Она была удивлена. Как это она – Тома, у которой нет ни золота, ни мужа, какая-то пьяница с сомнительным поведением – все уладила. Никакой справедливости. Я у мамы на лице увидел не спокойствие после бури, а гнев. Это был гнев советского человека. Гнев, в котором смешивалось личное с общественным, я бы сказал, с государственным. И не знаешь, что в этот момент важнее: то или другое. Мама была растеряна.

Месть

У нас во дворе был мальчик, которого звали Вреж. Много есть странных армянских имен, но имя Вреж означает «месть». Кстати, это распространенное имя в Армении. Думаю, это связано с тяжелой историей народа. Но здесь не будем об этом.

Его звали Вреж – и все. Мальчик был меньше нас. Мы редко его брали в футбольную команду, он разве что играл с нами в «казаки-разбойники», да и то на стороне девчонок. Вреж был нервным ребенком, постоянно устраивал истерики и еще был конфликтным, а я конфликтов всегда избегал. Мы почти не общались.

Его мать работала в гастрономе на первом этаже нашего здания: там мы покупали молоко, хлеб, там она нас обвешивала, когда брали сахарный песок или масло. Роптать на эту тему в Советском Союзе было не принято. У нас была магическая формула: все нынче воруют – и я ворую.

Ее муж, отец Врежа, был починителем телевизоров – так мы его называли. У него был маленький чемоданчик с инструментами, светлые кримпленовые брюки, сорочка всегда заправлена за пояс, и усы как у Марчелло Мастроянни. Он был очень худым, а его жена, продавщица Парандзем, весила около центнера. У нее были бицепсы и усики, почти как у мужа. Муж был тихим и трудолюбивым мужичком. У него в Разданском ущелье под нашим зданием был небольшой садик. Он весь день там копался, складывал красивые террасы из камней, ставя их друг на друга, сажал деревья, обрабатывал виноград, а утром шел на работу с чемоданчиком. Он даже сделал для нас всех бетонные ступеньки, по которым мы спускались к тутовым деревьям. Словом, был порядочным семьянином и трудягой.

Я ему часто помогал, он меня любил, и мы с ребятами много времени проводили в его саду. У нас с папой тоже был свой садик рядом с ним в ущелье, и мы помогали друг другу по хозяйству. Вреж в сад отца ходил нечасто, а продавщица была толстая, ей трудно было преодолевать ступеньки, которые сделал ее муж, и она всегда была в магазине. Звали мужичка Эрнест. Как-то по-американски. Они жили в соседнем подъезде, за нашей стеной.

Вместе с шишками, как видите, жили и простые трудящиеся.

Однажды случилась история, которая потрясла весь Ереван.

Рано утром приехала скорая, и из соседнего подъезда вынесли носилки, покрытые белой простыней. Держали носилки четыре мужика, из них двое – из соседнего подъезда. Я это видел из окна, которое смотрело во двор. Мама с ужасом узнала от соседей страшную историю про семью скромного починителя ламповых телевизоров Эрнеста.

Он ночью зарезал жену – стокилограммовую продавщицу гастронома Парандзем – и своего сына Врежа. Потом надел свои кримпленовые брюки, заправил в них сорочку и пошел в милицию сдаваться. Сперва ему не поверили, но когда он сказал, что сыну не отделил голову от тела, как жене, и его еще можно спасти, все зашевелились и поехали на место преступления.

Все наше здание было в шоке. Интернета тогда не было, и подобные новости в счастливой Советской стране не оглашались. Все перешептывались на эту тему. Молва поползла по городу. И когда я слышал эту историю уже где-то от посторонних людей, то с гордостью говорил, что это мои самые близкие соседи. И так все рассказывал, как будто сам в это время лежал у них на диване.

После этой странной истории мы Врежа не видели, но вроде бы он остался жив… Дом их опечатали, и там никто не жил. Пустая квартира маньяка-убийцы, да еще и нашего в прошлом хорошего приятеля и соседа, все манила нас с Типачом.

В один прекрасный день мы с ним выбрали момент, когда у меня дома никого не было. Мы решили перелезть через балкон и зайти к ним в спальню. Сперва полез я. Высоты я не боялся, мне часто приходилось лазить по скалам в ущелье, когда ловили змей. И вообще, после Африки я забирался на вековые тутовые деревья до самой макушки. За мною на балкон перелез Типач. Мы пригнулись, чтобы нас не было видно со двора, и подползли к балконной двери. Возле нее на балконе лежал старый приемник-проигрыватель, и на нем стояла большая прогнившая тыква, которую накануне преступления Эрнест бережно притащил домой со своего огорода вместе с другим урожаем. Я достал свой перочинный нож и открыл задвижку, мы вползли в спальню.