Серебряный орел

Брут нахмурился. Он-то не проявил бы такого милосердия. «Великий Митра, сделай так, чтобы я встретился сегодня с этими псами, с этими предателями», — пробормотал он себе под нос. Конечно, такое маловероятно — поле боя слишком большое, — но надежда на встречу все-таки была. Петрей и Афраний находились здесь. Получив свободу, они тут же собрали столько войска, сколько смогли, сели на корабли и присоединились к своему патрону. Еще Бруту очень хотелось встретиться с Кассием Лонгином, трибуном и бывшим легатом легиона, и Титом Лабиеном, который в прошлом командовал кавалерией Цезаря. Совершенно неожиданно для всех они перешли на сторону республиканцев и сейчас тоже находились где-то на этом поле. Предатели, гнусные предатели, думал он.

Но Помпей тоже не терял времени даром. Пока продолжался конфликт в Испании, он набрал в Греции девять легионов из римских граждан. К ним прибавились два ветеранских легиона из Сирии и войска союзников — три тысячи лучников с Крита и из Спарты, двенадцать сотен пращников и семь тысяч человек разноплеменной конницы. Все правители городов-государств и мелкие царьки на пятьсот миль вокруг прислали отряды для поддержки республиканских сил.

Вернувшись в декабре в Италию, Цезарь сразу же узнал о том, какое могучее войско поджидает его в Греции. Стремясь предотвратить дальнейшее кровопролитие, он предпринял несколько попыток начать переговоры с Помпеем, но каждый раз получал категорический отказ. Республиканцы заявили, что согласятся только на полную капитуляцию противника. И тогда Цезарь решил незамедлительно отправиться воевать в Грецию. Брут рассмеялся вслух, не обращая внимания на удивленные взгляды находившихся рядом с ним офицеров. Цезарь не послушался советов своих ближайших приближенных и приказал переправляться из Брундизия. Многие сочли его безумцем — отправлять семь легионов чуть ли не половинного состава в ночное плавание через пролив, где безраздельно господствовал флот Помпея… Да еще среди зимы. Но как почти всегда, смелая тактика Цезаря оправдалась — на следующий день вся его армия, не встретив никакого сопротивления, высадилась на западном побережье Греции.

Помпея удалось застать врасплох, но он уклонился от сражения и осуществлял ту же тактику на протяжении многих месяцев. Ему было отлично известно, что снабжение у него не в пример лучше, чем у Цезаря. Располагая огромным флотом, полностью обеспечивавшим все потребности его армии в оружии, снаряжении и провианте, он мог позволить себе спокойно маневрировать, в то время как у его противника такой возможности не имелось. Подобная тактика могла показаться примитивной, но Помпей знал, что легионеры Цезаря не могли питаться воздухом. Им требовались хлеб и мясо. За прошедшее время Брут проникся настоящим уважением к врагу. Если поступавшие слухи были достоверными, то на Помпея постоянно наседали многочисленные сенаторы и политики, которых он держал при себе. Оптиматы, презрительно думал Брут. Среди них нет ни одного настоящего воина. Мало того что эти прихлебатели с трудом мирились с тем, что Помпей занял положение главнокомандующего республиканской армией и флотом, они еще и требовали от него как можно скорее дать генеральное сражение и одержать решительную победу.

К этому же стремился и Цезарь. Помпей не поддавался на его уловки, и тогда Цезарь попытался захватить Диррахий — главную базу Помпея. Хотя к тому времени его силы увеличились на четыре легиона, все закончилось болезненной неудачей. Цезарь попытался повторить успех, какого достиг в Галлии при осаде Алезии, и поначалу казалось, что все получится. Чтобы отрезать войско Помпея от берега, было построено более пятнадцати миль укрепленных валов, реки запрудили плотинами. У оборонявшихся тоже были мощные укрепления, так что Цезарь не мог взять город штурмом, но ему удалось лишить республиканскую армию воды и фуража для лошадей. К июлю трупы сотен вьючных животных стали разлагаться на солнце, и в войске Помпея начались болезни, над ним нависла реальная опасность эпидемий холеры и дизентерии. Легионеры Цезаря, у которых было плохо с провиантом, выкапывали корни конопли, делали тесто на молоке, пекли хлебы и, чтобы поиздеваться над голодавшими воинами Помпея, время от времени бросали в стан противника эту горькую пищу.