Сердце зимы

В тронном зале был и Эрик: шамаи стоял чуть в стороне от трона и встретил чужестранца холодным взглядом, будто впервые видел.

Еще в зале было двое: брюхатый плешивый мужичонка и высокий лысый бородач с рассеченной нижней губой. Брюхатый заложил руки за спину, выпятил живот и улыбнулся. Но глаза его оставались колючими.

– Я привел чужестранца, сьер, – объявил здоровяк в нагруднике. – Только он говорит, что северный понимает так-сяк.

Человек на троне велел подойти ближе, конвоиры за спиной Раша подтолкнули его вперед.

– Назови себя, – приказал Белый сьер. Его общая речь была не в пример лучше той, которую доводилось слышать Рашу здесь, в Кельхейме. Даже Хани говорила куда отвратнее.

– Раш.

Человек на троне ждал.

– Назови полное имя, – поторопил Раша «сверкающий нагрудник».

– Я сказал имя, полученное при рождении, другого нет. Я человек простой, мне длинные титулы не по плечу.

Здоровяк в нагруднике потянулся, чтоб затрещиной поучить гостя вежливости, но Белый сьер остановил его.

– Ты мне больше не нужен. Берн присмотрит за мной.

– Как тебе угодно, сьер, – покорился тот и покинул тронный зал. Четверка стражников последовала за ним.

Северянин с рассеченной губой положил ладони на топорище секиры за поясом и шагнул ближе к трону.

«Наверное, он и есть Берн».

– А теперь рассказывай все, что видел, – потребовал сьер.

И Раш рассказал. Слово в слово все, что видел. Следуя тропой воспоминаний, поймал себя на мысли, что минувшие события кажутся такими же далекими, как и дни детства. А Арэн, Миара и темнокожий иджалец – потерянным эхом где-то в далеких-далеких землях. Сколько времени минуло с той ночи, когда они с девчонкой-северянкой удирали из Яркии? Не так уж и много. Но Северные земли своими бесконечными ледяными ветрами будто покрыли его разум толстой коркой льда, сквозь который не пробиться к воспоминаниям.

Когда Раш закончил, брюхатый переложил ладони на живот, но на его лице осталась все та же странная улыбка, за которой карманник не мог угадать ничего, кроме гадостного ощущения, будто над ним насмехаются.

– Шараши не могли пройти незамеченными так далеко на юг, – наконец, сказал брюхатый. Его щеки раздувались, а живот дрожал, как студень. – Я бы не стал верить чужестранцу, Белый сьер. Мы видим его в первый раз. И почтенный шамаи предупреждал тебя, что его нашли в логове браконьеров.

Раш даже не удивился. Подумал только, что не отказался бы услышать собственными ушами, что еще наплел пес.

– Со мной шла девушка, северянка, – сказал вслух. – Она свидетель каждому моему слову. Хани ее зовут. Когда мы прибыли в столицу, она ушла в Белый шпиль. Вот его спросите, где да что, с ней пошел его брат.

Раш кивнул на шамаи. Тот едва не разорвал его взглядом.

– Мой брат и девушка, о которой говорит этот человек, действительно отправились в Белый шпиль. Думаю, они до сих пор там. Девушка умеет тревожить духов умерших. Она… странная.

– Мне дела нет, чьи духи она тревожит, – отдал той же монетой Раш, стараясь избегать смотреть на шамаи. – В Яркии остались мои друзья, среди которых почтенный Арэн из рода Шаам, который несет весть из Иштара – столицы Дасирийскои империи.

– Что за весть? – Белый сьер, казалось, заинтересовался только теперь и чуть заметно подался вперед.

– Я не знаю, меня не посвящают в дела, которые решают между собой важные седалища на высоких тронах, – соврал Раш.

– Это может быть ловушка, владыка Торхейм, – продолжал брюзжать брюхатый. Нет, определенно он не нравился Рашу. Тонкие руки и ноги, большой живот, да он и на северянина-то не похож. Как только выжил в этих краях? – Если тебе будет угодно, можно просить фергайр заглянуть в Зеркало.

Белый сьер отмахнулся от него, как от назойливой мухи, встал и сошел вниз. Но к Рашу подходить не торопился, лишь разглядывал его, будто искал повод объявить лжецом. Карманник же в который раз проклял северянку: пойди она с ним, слова имели бы больший вес. Может, девчонка и была паршивой овцой в кельхеймских снегах, но ее бы выслушали хотя бы потому, что она своя.

– Хорт, сколько поганые стервятники Шараяны уже не беспокоят Берол? – Торхейм обернулся к брюхатому.

– С лета, Белый сьер, – быстро ответил толстяк, как будто заранее знал, о чем его спросят.

– Долгое затишье. – Торхейм помрачнел.

В стенах тронного зала повисла тишина. Раш успел пересчитать все завязки на одеянии брюхатого Хорта, рубины в эфесе секиры Берна, а Белый сьер Торхейм, вернувшийся на трон, продолжал молчать.

– Берн, ты что скажешь? – Наконец обратился он к прямому, как гвоздь, северянину.

Рашу показалось, что на этот раз Торхейм говорит уважительнее, чем когда обращался к брюхатому.

– Хорт прав – мы не знаем этого человека, он даже не северянин. Мы не можем доверять его словам просто так. Но можно кого-то послать к фергайрам и, если девушка там, заставить ее говорить. Осторожность не глупость, никто еще не был за нее высмеян.

В то мгновение, когда позади Раша раздался шум отворившихся дверей, он как раз решил, что слова северянина пришлись ему по душе.