Сердце зимы

В спину повеяло холодом и запахом морозного ветра. А потом мимо Раша проследовали почтенного возраста три матроны, одетые в белые мантии без всякой вышивки и длинные туники из соболиного меха. Волосы всех трех белых ворон, как про себя окрестил их Раш, были заплетены в косы, как у старухи-колдуньи из Яркии. Только фигурки и украшения на кончиках кос у этих богаче – нефрит, сусальное золото, алый жемчуг из Кровавого моря.

А потом Раш увидел ту самую девчонку, которая так подло оставила его одного разговаривать с местным владыкой. Несмотря на то что старость гнула матрон к земле, они все равно были значительно выше Хани, и белоголовая северянка почти терялась среди них. Раш почувствовал легкое облегчение: девчонка появилась как раз вовремя. Даже раздражение на нее куда-то исчезло.

– Вы в самое время, – отозвался Торхейм. – Я как раз собирался послать гонца в Белый шпиль.

От карманника не скрылось, каким колючим взглядом Торхейм встретил старух.

– У нас добрые вести, – взяла слово та, что шла первой. Она показалась Рашу самой старой, ее спина надулась горбом, что кособоко расплылся на правом плече.

– Добрые? – Белый сьер окинул их всех хмурым взглядом, как будто одно присутствие белых колдуний сулило дурное знамение.

– Род Кромаха не прерван.

Раш понятия не имел, кто такой Кромах и чем славен его род, что его ценность так важна, но одного упоминания этого имени хватило, чтобы Торхейм мигом переменился в лице. Он словно почувствовал присутствие призрака, которого не видел, но точно знал – он здесь. Карманник, которому предстоящий разговор виделся скучным и натянутым, заинтересованно перевел взгляд с Белого сьера на горбунью. Та и виду не подала, будто заметила, что ее слова произвели эффект грома на ясном небе. И не только на сьера, но и на остальных присутствующих. Раш затылком чувствовал, что скучное представление вот-вот превратится в преинтереснейшее зрелище. Смущало лишь то, что он, похоже, единственный, кто не понимает, что происходит.

– Очередные козни белых ворон, которым я как кость в горле? – прорычал Торхейм. Он не слишком-то преуспел, пытаясь держать хорошую мину. – Заявляетесь ко мне, чтобы выдать за правду очередное вранье?!

Горбунья фыркнула и, словно куклу, вытолкнула Хани вперед. Почти бросила ее к ногам разгневанного правителя.

– Полюбуйся-ка на эти волосы и эти глаза, Торхейм, и попробуй сказать, что никогда раньше их не видел.

Раш и сам подался было вперед, как будто не с этой северянкой провел минувшие несколько дней и ночей. Уж он-то сразу заметил, как она не похожа на остальных кельхов, еще тогда, при первой встрече в пургу. Ее необычный цвет глаз, фиалковый, сразу показался ему странным. Странно знакомым… Ни у кого из северян он таких глаз не видел. Да и не мог увидеть.

Торхейм шагнул вперед, грубо оттолкнул стоящего на пути Хорта и приблизился к Хани, которая до сих пор не проронила ни звука. Раш поймал себя на мысли, что кто-то другой на ее месте отступил бы под столь мощным и недружелюбным напором, но северянка стояла как вкопанная. Наоборот, она словно превратилась в скалу, о которую раз за разом крошился гнев Белого сьера.

– Я вижу сопливую девчонку, – сказал он прямо ей в лицо. Даже не сказал – выплюнул. – Думаете, меня так просто обвести вокруг пальца, сунув какую-то безымянную бродяжку и выдав ее за кровь Кромаха? Он был моим боевым товарищем, я бы узнал его род с закрытыми глазами.

– Я не безымянная бродяжка, – холодно и твердо возразила северянка. – Я – Хашана Йоргард, дочь Эльфрика Йоргарда, Белого ветра, брата Торуса Кромаха, Белого сьера Кельхейма.

Вот так поворот!

Раш даже рот от удивления открыл, но вовремя спохватился – захлопнул с громким клацаньем зубов. Он не мог видеть себя со стороны, но прекрасно видел Торхейма и подозревал, что его собственное выражение лица мало отличается от вытянутой физиономии Белого сьера.

Это что получается? Мелкая пигалица – наследница бывшего владыки Севера?

– Я… – Торхейм силился подобрать нужные слова, но сподобился лишь открыть и закрыть рот, так и не проронив ни звука.

Зато горбунья приободрилась. Она даже улыбнулась, отчего превратилась в какое-то нарочито гротескное страшилище. Будь на то воля Раша – он бы сделал так, чтобы старуха больше никогда в жизни не улыбалась. Отрезал бы ей губы, например. И сам не мог понять, откуда взялась эта внезапная ненависть, но ничего не мог с собой поделать.

– Как видишь, Торхейм, – пришел черед горбуньи напирать, – род не прерван. Тебя предупреждали о последствиях.

– Думаешь, испугала меня? – произнес он нарочито тихо, хотя услышали все. – Думаешь, я откажусь от Ледяной короны только потому, что ты откопала… эту девчонку?

– Ты должен это сделать.

– Я получил престол по праву сильного.

– Потому что все поверили, будто других наследников у Кромаха не осталось, – не отступала горбунья. – Потому что ты всех в этом убедил. Не ты ли сказал, что когда сильная кровь иссякает, ее нужно заменить новой? Вот перед тобой доказательство тому: кровь не иссякла.