Сердце зимы

Слова предназначались тем троим мужчинам, которых дасириец, несмотря на все протесты, заставил остаться и присматривать за лагерем. Как человек, видевший всякое, он никогда не оставлял свой дом без защиты и охраны. Теперь вся его «армия» состояла из семерых крестьян, и лишь у одного из них был меч, да и тот бронзовый и наспех заточенный. Арэн предложил мужчинам взять что-то из своего уцелевшего снаряжения, но те поспешили отказаться, мол, не учены, с вилами и острогами сподручнее. Дасириец не спорил: даже смертоносный клинок требовал сноровки и умелой руки.

Выехали.

Погода сжалилась, мороз утих, а снег постепенно превратился в мелкий надоедливый дождь. Очень скоро по волосам всех пятерых стекали мелкие ручейки. Северяне отплевывались, ругались; лошадей все чаще приходилось пускать шагом, так сильно вязли копыта в раскисшем снегу.

– Тихо, словно в могиле, – сказал бородач, ехавший по правую руку Арэна. – Какого рожна премся в глотку к тварям, господин?

– Потому что мне тоже не нравится затишье, – отвечал дасириец. – И я предпочитаю собственными глазами увидеть его причину. Если шараши не стали жечь домов, значит, не хотят себя выдать. Мне это не нравится. Не слишком-то похоже на поведение безмозглых тварей, знающих лишь голос своего голода.

– Верно говоришь, – поддержал тот, чей лоб едва ли не в половину посинел от расползшегося кровоподтека. – Хоть знать будем, чего на уме у Шараяновых отродий.

– А мне за бабу мою тревожно и дите, – отозвался кто-то из ехавших позади. – А ну как море рассердится? Без спроса попортили овечьей кровью морские владения Изначального.

– Не кликал бы беду, Олаф! – прикрикнул на односельчанина «синий лоб».

– Помолчали бы вы все. И так, как на ладони, так еще ветер вашу болтовню разнесет. – Арэн остановил коня, приподнялся в стременах, разглядывая путь впереди: только мелкий дождь да неповоротливые тучи.

Еще какое-то время ехали дальше, стараясь держаться кучно. Арэну казалось, что они уже достаточно далеко от побережья: как бы там ни было, а дасирийцу не хотелось надолго оставлять без присмотра женщин и малышню.

Дорогу перегородил земляной холм. Арэн помнил его. Здесь еще несколько дней назад лежал снег и сани прошли без труда. Теперь даже куцая насыпь казалась неприступной: талый снег мешался с землей, студенистая жижа пузырилась под припустившим дождем.

– Придется объезжать.

Арэн первым повернул коня наугад вправо. Смахнул ладонью воду со лба и только потом услышал возню. Странную, будто чьи-то ноги месят липкую грязь. Северяне тоже услышали, придержали лошадей, выстраиваясь по двое. Чавканье сделалось громче. Лошади дружно заржали, жеребец Арэна встрепенулся, с шумом втянул воздух.

В ответ на ржание под низким небом пронесся высокий трубный звук, от которого дасирийцу сделалось не по себе. Звук повторился, теперь более протяжный и грозный. Словно за коротким холмом прикорнул сам северный ветер и теперь, разбуженный неосторожными всадниками, предупреждал, что недоволен.

Еще раньше, чем Арэн услышал громкие выкрики: «Мамонт! Мамонт!», он увидел острые бивни, которые, покачиваясь, выплывали из-за насыпи. Жеребец снова тревожно заржал. Дасириец сдержал его порыв повернуть. В воздухе появилась резкая гнилостная вонь и специфический запах мокрой свалявшейся шерсти.

Вслед за бивнями показался длинный мохнатый хобот толщиной в руку крепкого мужчины; голова, заросшая густым бурым мехом. Огромная туша выплывала неспешно, будто в желании произвести на странных гостей большее впечатление. Арэн слышал о мамонтах множество легенд и видел их на гравюрах. Часто их называли «ходячими горами Кельхейма». Но живого мамонта дасирийцу довелось увидеть впервые: он мало чем отличался от своего южного собрата, слона, который в большом количестве водился в Эфратии и Иджале. Их разнила только шерсть, которой мамонт порос весь, от хобота до ног; и размер бивней. У того, что как раз загораживал собой горизонт, бивни были светло-серыми, расходились в стороны и загибались внутрь, будто оглобли.

– Молодой еще, – с облегчением сказал один из северян. Однако он уже успел выхватить острогу и на всякий случай держал ее наизготовку.

– Вы уже убивали мамонтов, хоть раз? – на всякий случай спросил Арэн. Жеребец немного успокоился, хоть и продолжал то и дело нервно вскидывать голову.

Мамонт в самом деле оказался не так велик, как показалось на первый взгляд. Шерсть на боках сбилась колтунами, а на животе свисала грязными комками чуть не до земли. Вонь от зверя шла нестерпимая, едва не выедала глаза. Но мамонт продолжал топтаться на месте, шумно тряс головой, рассекая бивнями воздух.

– Было дело, – прошептал северянин почти в самое ухо дасирийцу. Он как будто боялся, что зверь разберет его слова и кинется мстить за погибших сородичей. – Яму рыли и гнали, пока не провалится. Муторное дело, никогда без крови не обходилось.

– Если мы не станем его трогать…