Сердце зимы

Монаэлле закашлялась, прикрыв рот ладонью, но Илэйн показалось, что та скрывает улыбку. Некоторые Хранительницы Мудрости рассмеялись, не таясь. Над глупостью Авиенды? Или над её... уплетанием?

Монаэлле сумела восстановить самообладание, поправив ниспадающие на пол юбки, но в голосе её ещё слышалось скрываемое веселье:

- В чём более всего вы завидуете женщине, первой сестрой которой хотите стать?

Несмотря на требование говорить правду, Илэйн могла бы уклониться от прямого ответа. Правда выплывала наружу, стоило ей подумать об этом хладнокровно, но ко времени испытания она сумела отыскать нечто меньшее, не такое неприятное для них обеих и вполне подходящее в качестве ответа. Возможно. Но то, что она кокетничает с мужчинами и выставляет напоказ грудь! Ну, может она и кокетничала, но Авиенда-то разгуливала перед не знающими, куда глаза девать, слугами в чём мать родила и, похоже, их вовсе не замечала! А она ещё и уплетает сладости, так? Растолстеет как свинья? Она открыла рот, и слова её канули в ничто, плетения поглотили их, спрятали горькую правду, что в них звучала. В зловещей тишине Илэйн видела, как двигаются губы Авиенды, и когда они обе замолчали, слова их обрели свободу вместе.

"Авиенда побывала в объятиях мужчины, которого я люблю. Я не была никогда, может, никогда и не буду, и от этого мне хочется рыдать!"

"Илэйн принадлежит любовь Ранда ал'Т... Ранда. Сердце моё разрывается от желания, чтобы он полюбил меня, но не знаю, произойдёт ли это когда-нибудь".

Илэйн вглядывалась в непроницаемое лицо Авиенды. Так та завидует, что Ранд её любит? Притом, что этот мужчина избегает её словно чесоточную? Больше ни о чём подумать она не успела.

- Изо всех сил ударь её по лицу, - бросила Авиенде Тамела, убирая руки с её плеч.

Виендре легонько сжала плечи Илэйн: - Не пытайся защищаться. - Ну, уж этого можно было и не говорить! Конечно. Авиенда не станет...

Моргая, Илэйн попробовала подняться с ледяных плит пола. Осторожно пощупав щёку, она поморщилась от боли. Наверняка след от ладони останется на весь день. Эта женщина не обязана была бить её с такой силой.

Все ждали, пока она снова встанет на колени, а затем Виендре придвинулась к ней: - Изо всех сил ударь её по лицу.

Что ж, она не собирается бить Авиенду по уху. Она не собиралась - её рука нанесла удар со всей силы, сбив Авиенду с ног; та проехалась на животе по полу почти до Монаэлле. Ладонь у Илэйн болела теперь ничуть не меньше щеки.

Авиенда привстала с пола, помотала головой и, пошатываясь, вернулась на своё место. И Тамела сказала: - Ударь её другой рукой.

На этот раз Илэйн проделала путь по полу почти до самых коленей Эмис, голова у неё звенела, обе щеки пылали. И когда она вновь встала на колени напротив Авиенды, когда Виендре велела ей ударить, она вложила в пощёчину вес всего тела, так что едва не упала на пол вместе с Авиендой.

- Можете идти теперь, - произнесла Монаэлле. - Мужчины обычно уходят, на этом месте, если не раньше. Многие женщины тоже. Но если любовь ваша ещё сильна, и вы готовы продолжить, - тогда обнимитесь.

Илэйн рванулась к Авиенде, и в тот же миг та бросилась к ней; обе чуть не упали вновь. Они уцепились друг за дружку. Илэйн чувствовала, как их глаз её льются слёзы, и понимала: Авиенда тоже плачет.

- Прости меня. Прости, Авиенда, - горячо шептала Илэйн, и в ответ слышала такие же слова.

Фигура Монаэлле над ними, слышится голос: "Не раз ещё вы будете испытывать гнев друг на друга, дадите волю жестоким словам, но всегда помните, что ударами вы уже обменялись. И у каждой причина была не лучше, чем у другой. Пусть же пощёчины эти станут всеми, что вы захотите дать. У вас тох друг к другу, тох, который не может быть выплачен, и вы не станете пытаться это сделать. Каждая женщина имеет такой долг к своей первой сестре. Ныне вы возродитесь вновь".

Ощущение саидар в комнате менялось, но Илэйн не могла понять как, даже если бы и хотела. Свет меркнул, как будто лампы уносились прочь. Чувство того, что она обнимает Авиенду, уменьшилось. Звуки замирали. Последним, что она услышала, были слова Монаэлле: "Вы возродитесь вновь". Всё исчезло. Сама она исчезла. Она перестала существовать.

Какое-то ощущение. Она не осознавала себя, не было мыслей, но она чувствовала. Звук. Плавный звук пронизывал всё вокруг. Приглушённое журчание и далёкий грохот. И над всем остальным - размеренный стук. Тук-тук. Тук-тук. Она не знала удовольствия, но она была довольна. Тук-тук.

Время. Она не знала о времени, и всё же прошли века. Звук был внутри неё, звук был ей самой. Тук-тук. Такой же звук, такой же ритм, как и другой. Тук-тук. И из другого места, ближе. Тук-тук. И снова другой. Тук-тук. Тот же звук, то же биение, что и её. Вовсе не другой, тот же самый; звуки были одним. Тук-тук.