Сердца в строю

Мчится поезд… У окна стоит Юрий. Ветер треплет и путает волосы, врывается за расстегнутый ворот гимнастерки. Задумчиво смотрит Юрий на задымленные заводские корпуса, огнедышащие домны, угольные терриконы, вагонетки подвесной железной дороги.

Мчится поезд…

Тамбур. В открытой двери — Юрий. Вечереет. Пустынная прохладная степь. Далекий огонек на горизонте. Тишина. Промелькнут белые мазанки поселка, и снова степь без конца и края. И Юрий тихо шепчет:

Россия, Россия,
Россия — родина моя.

Мчится поезд…

Гремят под колесами мосты, с посвистом проносятся вспять телеграфные столбы, колдовские зеленые глаза семафоров зовут, манят, влекут вдаль…

Россия, Россия,
Россия — родина моя.

Не знаю, как вы, читатель, а я люблю приезжать в незнакомые города воскресным весенним утром. Празднично. Солнечно. Кажется, что каждая улица, каждый дом, каждый камень говорят: будет тебе удача!

Именно в такое утро приехал лейтенант Юрий Верховцев к месту своего назначения. С небольшим чемоданом вышел на привокзальную площадь под светлое просторное небо, в котором резвились и купались голуби. Миновал центр. Вскоре по обеим сторонам тенистой улицы, обсаженной каштанами и буками, потянулись новые коттеджи — маленькие домики с застекленными верандами и мезонинами. Окруженные палисадниками, они казались нарядными, верилось, что живут в них приветливые, гостеприимные, одним словом, хорошие люди.

«Ей-ей, неплохо!» — подумал Юрий, неторопливо шагая по пустынной в утренний час улице.

Не на каждой административной карте найдешь этот городок. Спроси тысячу москвичей — и вряд ли хотя бы один слышал о существовании такого населенного пункта. А городок живет — молодой, веселый, счастливый. Одна эта улица в каштанах, пожалуй, не хуже знаменитых подмосковных дачных мест, будь то Малаховка или Пушкино.

«Где тут Миша Кареев окопался? — присматривается Верховцев к номерам домов. — Хоть он теперь и женатый человек, а старого друга, надеюсь, в свой семейный блиндаж пустит».

С Юрием поравнялась девушка в белом — совсем по-летнему — платье, с облаком золотистых волос на голове. Не надо быть физиономистом, чтобы определить, что девушка в отличнейшем расположении духа. Это видно по глазам, по улыбке, по легкой стремительней походке. Кажется, еще немного, и девушка запоет, как поют птицы в соседнем саду.

Юрий приложил руку к козырьку:

— Прошу прощения! Не знаете ли вы, где дом № 16?

Девушка остановилась. Серые глаза излучают нестерпимый свет, живое золото волос трепещет надо лбом.

— Знаю. Четвертый справа, — и вдруг с озорной, почти мальчишеской улыбкой добавила: — Вы к Кареевым?

Юрий несколько оторопел. Как могла эта счастливая блондинка догадаться, что он действительно разыскивает Кареевых? Не на лбу же написано?

— Как вы угадали? — вопросительно заглянул Юрий в серые глаза девушки.

— Я гадалка, — засмеялась та и быстро пошла по тротуару.

— Первый раз вижу такую молодую гадалку, — бросил вдогонку Юрий, но девушка не ответила, не обернулась,, и вот ее белое платье уже скрылось за поворотом.

Конечно, неприлично заговаривать на улице с незнакомыми женщинами. Плохой тон! Но если говорить откровенно, то Юрию было жаль, что он так и не узнал, кто эта девушка, где живет, как ее имя. Досадно, черт побери!

Все же, справедливости ради, следует заметить, что упомянутый эпизод не омрачил доброго настроения Юрия. Улыбка по-прежнему хозяйничает на его лице. Да и как тут не улыбаться, когда такое славное утро, так ярко цветут весенние цветы, так хорошо жить на белом свете!

VI

В комнате лейтенанта Михаила Кареева два широких, почти квадратных, чисто вымытых светлых окна. И хотя обставлена она стандартной скромной мебелью — стол, два стула, кровать, шкаф, — комната кажется уютной и даже нарядной. Не последнюю роль в этом играет жена Михаила Кареева — Нелли, тоненькая, изящная, с капризной верхней губкой и модной, из столицы привезенной прической «конский хвост», которая, несмотря на столь прозаическое название, весьма к лицу молодой хозяйке.

У Кареевых гость — это видно сразу. Посреди комнаты стоит раскрытый чемодан, на спинке стула плащ-пальто, на столе разложены свертки и кульки. Обрадованные встречей, старые приятели и воспитанники одного военного училища Юрий Верховцев и Михаил Кареев ведут беседу, в основном состоящую из междометий, восклицаний и местоимений.

Нелли сбилась с ног, чтобы угодить приятелю мужа. Вот и сейчас она старательно подшивает подворотничок к новому кителю Верховцева. Но иголка не очень послушна ее тоненьким наманикюренным пальчикам.

— Ах, опять уколола!

— Балуете вы меня, Нелли, — извиняющимся тоном проговорил Юрий. — Сам привык подшивать.

Но Нелли уже справилась с трудностями. Откусив ровными, острыми зубками нитку, протянула китель Юрию, который перед зеркалом тщательно причесывал спрыснутые одеколоном волосы.

— Готово, Юра. Наряжайтесь!

— Хорош, хорош, — хлопает друга по плечу Кареев. И снова засыпает вопросами: — Как отец? Постарел?