Серая мышь на тропе войны

— Васса, это медийная свадьба! Ты просто не знаешь, сколько здесь известных личностей…

— Лучше бы между родными…

— Послушай, мы в театре делаем так: когда выходим на сцену — выбираем себе одного зрителя и играем только для него. Остальных словно не существует. Так и ты сделай. Не видь никого, кроме, например, меня.

Где-то сбоку икнули скрипки и запели, выводя нежную зовущую мелодию. Тетка встрепенулась:

— Похоже, началось! Ты готова?

Я хотела покачать головой, но вспомнила, что сама согласилась на это, сама подписалась под брачным договором, и крутить носом не имею права. Поэтому кивнула, ухватившись ладонью за теткин локоть. Букет прижала к животу, поерзала ногами в туфлях и первой шагнула в открытые для нас двери.

Мы не шли, мы плыли, как две лебеди по озеру. Медленно, чинно, как и девушки в деревне идут к церкви, фатой прикрытые. Только у нас фата поплотнее будет, а тут чисто сеточка, с кружевами правда. И все же я была ей благодарна, этой сеточке. Хоть попривыкнуть ко взглядам со всех сторон…

Ой-ой-ой, какие все женщины нарядные! Какие у них шляпы! А не шляпы, так прически! Просто чудеса парикмахерского искусства… И цветы накручены на головах, и кудряшки, и волны из локонов… А мужчины, все, как один в черных костюмах, при галстуках, и штиблеты блестят, будто пчелиным воском мазаны. Все на меня пялятся. Ну пусть их, я буду вперед смотреть. Там стоит Вадим. Улыбается. Арка украшена лентами и вуалями, которые на ветру полощутся, раздуваются… Хоть бы не улетели!

Когда мы подошли, тетка поцеловала меня в щеку, взяв лицо в обе руки, и шепнула:

— Все будет хорошо.

Я машинально кивнула и взглянула на Вадима. Он протянул мне руку. Поднялась на помост, вложила пальцы в его ладонь. Удивленно смотрела, как он целует мою кисть, а потом услышала тихий голос:

— Текст выучила?

— Да.

— Смотри, не торопись. Делай паузы, не стишок в школе рассказываешь.

Кивнула. Репетировали мы с теткой. Правда, она все повторяла: «Ой, не верю, ой, халтура!» но в конце осталась довольна. Не сбиться бы, слова не забыть…

Вся свадьба потом вспоминалась мне обрывочками. Как будто вместо целой книги подсунули вырванные страницы. Вот я надеваю кольцо на палец Вадима. Лезет тяжело, мешает сустав фаланги. А я пихаю, упрямая. Чувствую, как Вадим нервничает. Но все же кольцо садится на свое место. А как он мне надевает кольцо

— не помню.

Голубя мне дали в руки. Надо бросить в небо, чтобы вспорхнул, полетел… А я слышу кожей его сердечко — бьется, что старинные часы спешащие, часто-часто. Перышки белые, гладенькие, шелковистые. Жалко отпускать птицу. Но надо. С сожалением отпускаю, и голубь хлопает крыльями, радуясь свободе, взмывает вверх, а я смотрю на него, пока не упускаю из вида. Кто-то сбоку пускает других голубей, и мой белый теряется в стае, они кружат, кружат над свадьбой…

Сижу рядом с Вадимом в зале. Тетка где-то сбоку, а рядом со мной Лера. Она пьет шампанское бокал за бокалом, ест, звонко заливисто смеется, пытается шутить с Вадимом. А тот о чем-то думает, а то по телефону разговаривает вполголоса. Разговоры деловые, и плевать, что свадьба.

Кто-то заводит старую добру песню «Горько!» Вадим пытается отшутиться, машет руками, но гости с наслаждением подхватывают, скандируют, им весело, хоть и знаменитости, а свадьба без поцелуев не бывает. Мой уже муж сдается, тянет меня за руку, без предупреждения чмокает в щеку, прикрываясь вуалью. Гости протестуют — мол, что за прятки? Вадим откидывает вуаль, а я зажмуриваюсь крепко. Но поцелуй сухой и короткий, только вспышки фотоаппаратов стрекочут, как кузнечики на лугу. И снова сели, выпили, телефон…

Мама Вадима. Силы небесные, я даже не думала, что у него есть мама! А выглядит всего на пару лет старше сына… Даже не седая, и морщин мало, почти не видно! Даже тетя Ада не такая ухоженная. Сколько же лет этой Брониславе Станиславовне, тьфу ты имечко… Сла и ела… Сласла. Она поздравляет нас сдержанно и словно даже строго, наклоняется поцеловать меня в щеку, и ее запах сбивает с ног. До рези в носу! Тяжелый, удушающий цветочный аромат накрывает меня облаком, и я чихаю. Не нарочно! Но взгляд женщины убивает. Ой, плохо, ой, как это плохо…

Нас провожают до лимузина. Господь милосердный, какая длинная машина! Словно три «Волги» вместе составили… Вадим помогает мне забраться внутрь, садится сам, захлопывает дверцу. И шумно вздыхает:

— Все. Конец. Домой теперь. Ты как?

Я не сразу понимаю, что вопрос обращен ко мне, киваю с запозданием:

— Нормально.

— Ну и отлично. Ты молодец. Познакомлю тебя с прислугой и спать. Завтра вставать рано.

Прислуга. Дом. Участок. Темно, но яркие фонарики вдоль дорожки освещают путь. Туфли превратились в деревянные колодки, но я не смею их снимать. У входа в дом стоят люди. Женщины в черных платьях, мужчины одеты по-разному. Кухарка Антонина, горничная Настя, управляющая Лариса Ивановна, садовник Ильич, ну и Леня, которого я уже знаю. У него на лице все та же ухмылка, что и в первый день нашего знакомства. Неприятный тип.