Сентябрь

- Знаешь, еще до недавнего времени я на тебя рассчитывал. Надеялся, что обо мне не забу­дешь, позволишь отсюда вырваться. Ведь сам я никак не справлюсь. Рассчитывал… Дурак я был, и как можно было рассчитывать, будто бы ты будешь помнить обо мне… Раз даже о себе помнить не желаешь. Избегаешь ответственности за себя, за ту девушку, которая… Эх, да что я тебк буду гово­рить, Вагнер. Все это реальность. То, а не то, что ушло когда-то, очень давно. В чем ты уже не вино­вен. И ты уже никому и ничему не должен. Кроме нас.

Он склонился над алюминиевым столиком, над пластиковыми тарелками, на которых практи­чески нетронутый гуляш уже застыл неаппетитными комьями.

- Ты, Вагнер, ебанутый на всю голову, - прошипел он веджьмину прямо в лицо. - И она ебану­тая. И я тоже ебанутый…

Он подвинулся еще ближе.

- Все мы е-ба-ну-тые! - проскандировал коротышка.

Поворот, дорога пошла вверх. Заросли алычи, зарастающие канавы по обеим сторонам шос­се, слева — развалины сожженных домов. До вершины холма метров пятьсот.

Фродо ехал все медленнее, погнутое колесо давало о себе знать; наживая на педали коро­тышка покачивался в обе стороны. Он не мог понять: то ли у него шумит в ушах, то ли сильно бьется сердце, а может… Сейчас узнает. Только заберется на вершину, откуда увидит перекресток и тран­зитное шоссе на Вышкув и Варшаву.

Еще несколько десятков метров.

- Не могу я отказать.

Вагнер поднялся от туристического столика, подошел к темнеющему уже окну. Скоро закат.

- Не могу, - повторил он, не поворачиваясь, говоря куда-то в сереющее пространство за ок­ном. - Я должен это сделать, потому что…

- Потому что обещал? - вспыхнул Фродо. - Аванс взял? Потому что кодекс тебе запрещает? Мужик, да спустись, наконец-то, на землю…

Вагнер обернулся. В комнате было темно. Фродо был виден только силуэт на фоне серого, прямоугольного пятна окна. Спрятавшегося в тени лица не было видно.

- Не взял я аванса. Но пообещал. И под конец не сделать не могу, не так, Фродо…

Он прервался, опустил голову.

- Да, ты прав, все это я делаю исключительно для себя… О чем тут, собственно, говорить…

И действительно. У тебя шиза на всю голову, у меня шиза на всю голову. И все остальное уже не важно, даже любовь? Не бойся, Вагнер, вслух я этого не скажу. Дружбу и всех приятелей — побо­ку. Важен только твой контракт, обязательства не пропустишь. Пожертвуешь всем, что случилось с тобой, как слепой пес в чужой деревне. Исключительно во имя принципов и мечтаний.

Фродо в бессильной злости стиснул кулаки.

Ну а ты сам? - неожиданно отозвалось откуда-то. Ты сам — лучше? У тебя тоже есть свои ду­рацкие миражи. Ты и сам не сделал всего… Не помог… Занялся исключительно своими делами.

- Фродо, даю тебе слово, что это уже последний раз. - Пламя зажигалки на мгновение освети­ло лицо. - Спасибо, что все это высказал…

Бензиновый огонек потух. Только жар сигареты, когда Вагнер затягивался, добывал из мрака блеск глаз, скулы.

- Как только вернусь, то…

Голос сломался. Он хотел сказать, что как только вернется, то оправится прямо к ней. Скажет все то, что сегодня услышал, что осознавал, но вот оформить словами не мог. Все, что до сих пор по­давлял в себе, запутавшись в сеть иллюзий, мечтаний и обязательств. И конечно же, не подведет приятеля, маленького коротышку, который был ему так близок эти последние годы. Который ведь рас­считывал на него. Но не может он подвести и Кудряша, ведь… Ведь взялся выполнить задание… Ведь он же до сих пор веджьмин, а по свету шастают чудовища.

Он хотел все это высказать, но не мог.

- Как только вернусь… - только и повторил.

Если только вернешься, подумал Фродо.

Вот и вершина возвышенности. Длинная прямая спускается вниз, до самого перекрестка. Уже не надо жать на педали, с возвышения можно съехать по дороге между разрушенными каменными и сложенными из почерневших, старых досок домами, покрытыми замшелой толью. Можно ехать, не крутя педали, слушая громкий грохот, делающийся все более громким. Нужно только быть осторож­ным, чтобы вовремя притормозить и не въехать на перекресток, через который с воем двигателей и скрипом гусениц проходят тяжелые машины.

Фродо остановился на обочине и с помертвевшим лицом глядел на тянущиеся по дороге на Вышкув танки. Его предположения окончательно подтвердились. Низушок почувствовал, как что-то стекает по щекам; он вытер злые слезы, размазывая кровь со счесанного лба.

Все сходится. Сам он был паршивым аналитиком, Вагнер — упрямым дураком, а генерал Ро­стиславский — сволочью.

Говоря по сути, все сводилось к пункту первому. Паршивый аналитик. Потому что остальные два пункта обязан предвидеть.