Съемочная площадка

— Ну, в общем-то, да. Если бы твой муж заразился и заразил тебя, тогда бы ты наверняка узнала. Неужели не понимаешь? Я хотела, чтобы ты узнала и подумала, что это Сюзанна. Они были подсадными утками. Бена там не было. Тодд жаловался на сильную головную боль, Сюзанне же хотелось получить свою порцию. А у меня было все, что надо — возбудительное, успокоительное, стимулирующее, снотворное — весь набор таблеток, даже таких, после которых кажется, что ты скачешь по Луне. Я взяла флакончик сюзанниных духов и запихнула их в карман Тодда. Затем дала им выпить. Сюзанне хватило совсем чуть-чуть, чтобы отключиться. Что же касается Тодда, то его отключить было сложнее. И когда Сюзанна отключилась, я с ним это проделала. Он ничего не соображал, он с таким же успехом мог трахаться с арбузом. А затем я смылась, а они на следующий день проснулись в одной комнате. Я была уверена, что никто из них не узнает, что их свалило, а также, что произошло. Пока Тодд не приедет домой и не заразит тебя сифилисом. То, что у Тодда в кармане окажется флакончик духов, и то, что они проснулись в одной комнате, убедит вас обоих, что это была она.

Она закончила, истощившись, и я также была без сил. Я чувствовала себя как выжатый лимон, мне просто не хотелось больше смотреть на нее. Я не могла вынести даже ее вида.

Я молчала, и она заговорила вновь:

— Я знаю, то, что я сделала, это… — Она пожала плечами, не в состоянии подобрать подходящего слова. — Я никогда себе не прощу. — И чего она ждала от меня? Чтобы я простила ее? Она сама не могла себя простить, но хотела, чтобы это сделала я. Я? Меньше всего я способна на прощение. — Ты, наверное, считаешь, что я хуже кучи дерьма…

Это уж точно! Мы обе хуже, чем куча дерьма, подумала я.

Мы сидели молча, затем я оглядела комнату. Я не увидела его. Но это было правильно. Я уже никогда бы не смогла найти его. Я бы никогда не смогла взглянуть ему в глаза. Я заслуживала смертной казни. И нам надо было дать Поппи умереть тогда.

Она покачала головой:

— Это было хуже чем… Нет, не хуже, но почти так же отвратительно, как и то, что я сделала… Чтобы все думали, что это Сюзанна так поступила с тобой и с ним. Сначала я подсунула Сюзанну Бену, затем сделала это.

Я чуть не расхохоталась. Она больше расстроилась из-за того, что плохо поступила по отношению к Сюзанне. Ее больной голове это казалось худшим преступлением. Супружеская неверность, даже передача человеку ужасной болезни были не столь чудовищными преступлениями, как предательство подруги, как то, что она заставила меня поверить, будто меня предала моя подруга. Что такое неверность? Она всю свою жизнь так прожила с Бо. Сифилис? Так ведь он лечится. Это все так несерьезно!..

Она даже не представляла, что натворила. Даже не представляла, и я не собиралась ей это объяснять. Я не собиралась убивать ее, сдирать с нее кожу, ничего такого, но объяснять ей что-нибудь я тоже не намеревалась. Дело было даже не в том, что совершила она, а в том, что сделала я. Я. Я сама. Это я изменила и сделала нашу жизнь — свою и Тодда — сущим адом.

Она теперь смотрела на меня своими огромными черными страдальческими глазами. Ну что я могла сказать ей, женщине, уже погубившей мужчину, которого она когда-то любила? Я, которая поступила не лучше ее? Разве я могла судить ее? Мы были одинаковы. И нам обеим придется жить, чувствуя свою вину за то, что мы натворили.

— Я хотела исправить то, что сделала для вас двоих и Сюзанны. Ты же знаешь, как я старалась. Я собиралась убить Бена. Для вас двоих и Сюзанны. Только она опередила меня, мы никогда с ней об этом не говорили, но у меня такое чувство, что она убила Бена не только ради себя, но и ради вас двоих.

Теперь эта ноша тоже лежала на моих плечах. Ведь я не только потеряла к ней доверие, но и отвернулась от нее в тот момент, когда ей больше всего была нужна помощь и поддержка. Я знала, что ей нужна помощь, но отвернулась от нее, от своей подруги Сюзанны.

— Мне нужно рассказать об этом и ей тоже. Рассказать, как я поступила с ней.

Я взглянула на Сюзанну. Теперь она танцевала с одним из реквизиторов. Она выглядела необычайно веселой и оживленной, по-настоящему счастливой победительницей. Она стала выдающейся личностью, как мы, бывало, говорили в колледже. Он — выдающаяся личность. Она — просто сверхвыдающаяся личность. А я ее презирала.

— Оставь ее в покое. Оставь все, как есть.

— И ничего ей не говорить?

— Нет. Она только расстроится. Ей и так хватает переживаний.

— Мне бы хотелось облегчить свою совесть…

— Я понимаю. Но для Сюзанны лучше, чтобы ты этого не делала. Пусть это останется тяжелым грузом, еще одним в твоей жизни.

Она кивнула:

— Но Тодду я, наверное, должна рассказать?

— Да, думаю, да. — Он был порядочный человек, а мы — я и Поппи — заставили его сомневаться в себе самом. Этого нельзя было допустить. Ему необходимо было обо всем рассказать.

— Хорошо. Мне это сделать сегодня? Прямо сейчас?

— Думаю, сегодня.

— Ты — настоящая леди.