Сэмюэл Джонсон и врата ада

Великий Темный был очень злым и очень-очень жестоким, и сильнее всего на свете он ненавидел людей. У людей были деревья, цветы и стрекозы. У них были собаки, футбол и лето. Большинство из них могли делать, что захотят и когда захотят, и, пока они не причиняли вреда окружающим и не нарушали закон, жилось им неплохо. Отец Зла желал ни много ни мало, как положить конец всему, предпочтительно — с воплями, плачем, огнем и чертями с вилами, тыкающими людям в те места, куда вовсе не хочется получить тычок.

Несмотря на то что Тупяк был демоном, Отец Зла внушал ему изрядный страх. Будь Тупяк Великим Темным, он бы боялся посмотреть на свое отражение в зеркале, таким тот был ужасающим. Иногда Тупяку думалось, что у Великого вообще нет отражения. Любому зеркалу страшно будет его отражать.

Тупяк посмотрел на Запустение. Хуже, чем здесь, не будет нигде. Если бы ему удалось пробраться во владения людей, он мог бы править по-своему и, возможно, чуть лучше, чем это делает Отец Зла. Для этого у него имелись несколько огненных шаров и собственная система устрашения населения.

Но ему нужно приготовиться к новому путешествию — на случай, если все вдруг повторится. Тупяк попытался вспомнить ощущения, которые он испытывал, когда его проволокло из одного мира в другой, но не сумел. Он был тогда настолько сбит с толку и напуган, что путешествие завершилось прежде, чем Тупяк осознал происходящее, а потом кто-то что-то сбросил на него, и все, конец.

Он изо всех сил постарался припомнить, не было ли каких указаний на то, что его вот-вот выдернут из одного мира и через некоторый, не очень продолжительный срок всунут в другой, и вспомнил, что за несколько секунд до неожиданного путешествия у него жутко зачесались кончики пальцев.

Вот ровно так же, как они чешутся сейчас. Ой.

О-е-ей!

Тупяк едва успел сосредоточиться на том, чтобы сделать себя ну очень большим, как раздался громкий хлопок и он исчез со своего трона.

Как и подозревал профессор Хилберт, большой адронный коллайдер открыл, хоть и не по своей вине, дыру между нашим миром и неким иным. Это не была черная дыра в полном смысле слова, поскольку она соблюдала только некоторые законы черных дыр и грубо игнорировала прочие, что здорово разозлило бы Эйнштейна и множество его собратьев по науке. Но это не была и настоящая червоточина, хотя она и соответствовала некоторым характеристикам червоточин. И тем не менее она вполне устраивала профессора — пока не было ни червоточин, ни черных дыр.

Стоит запомнить кое-что, касающееся черных дыр, хотя и маловероятно, что вам доведется лично столкнуться с какой-нибудь из них. Во-первых, если когда-то в будущем группа славных ученых в белых халатах решит, что вы — да-да, именно вы! — отличный кандидат на то, чтобы войти в черную дыру и выяснить, что там творится на другой стороне, вам — да-да, вам! — лучше будет выбрать себе какое-нибудь другое занятие, предпочтительно как можно дальше от черной дыры, скафандров и ученых с нездоровым блеском глаз.

Возможно, вы, как сообразительный молодой человек, уже сами дошли до этой мысли. В конце концов, если бы это была хорошая идея — сунуть голову или какую-нибудь другую часть тела в черную дыру, — ученые в очередь бы выстроились, лишь бы пролезть туда самим, а не хлопали бы по плечу кого-то другого и не приглашали бы его пройти вперед.

А это приводит нас ко второй вещи, касающейся черных дыр: если вы свяжетесь хоть с одной, ваша жизнь будет очень короткой, хотя и полной событий. Возможно, на той стороне черной дыры обнаружится нечто увлекательное, но вряд ли вы сможете кому-нибудь об этом рассказать. Гравитационное притяжение черной дыры — это такая штука, которой свойственно резко изменяться. Так что не успеете вы подумать: «Ух ты, черная дыра! Какая она интересная, как здорово кружится! Надо рассказать про нее этим славным парням, ученым», — как ваше тело разорвет на клочки, а потом сожмет до бесконечной плотности.

И это, наверное, будет очень больно, хоть и не очень долго.

Но опять же, вдруг вам повезет рухнуть в сверхмассивную черную дыру, в которой гравитация изменяется чуть более плавно? Тогда вас все равно разорвет на части, но медленнее, так что, возможно, будет время смириться с этими ощущениями прежде, чем вас сожмет в точку бесконечной плотности.

Все зависит от того, действительно ли человеку хочется пожертвовать жизнью ради науки. Выбор за вами. Но если честно, я бы на вашем месте поискал менее рискованную работу, например стал бы бухгалтером или нанялся чистить зубы белым акулам.