Семь сувениров

– В 1984 году пришло анонимное письмо, в котором кто-то обо всем написал маме. – Сказала Василиса. – После этого, собственно, мы и переехали в квартиру ее матери, моей бабушки на канал Грибоедова.

– А Андрей не давал о себе знать?

– Он написал отцу… Рассказал о своей жизни. Вроде бы простил его. Он узнал, что отец написал на него. Кто-то и ему обо всем рассказал…

– Ваша мама?

– Нет. Думаю, тот же человек, который прислал письмо маме.

– Возможно… А маме Андрей писал? Пытался связаться с ней?

– Нет. Никогда.

– А отец признавался в том, что он написал донос?

– Нет. Хотя и не отрицал…

– Интересно…

– Да. Он не оправдывался. Не говорил ни слова в свою защиту. Он словно был рад тому, что все в его кругу считали его доносчиком на собственного друга… Что отвернулись от него в 1990-е… Доказательств не было, но все же находились те, кто пытался сделать эти слухи достоянием общественности. У него было много врагов…

– А вы сомневаетесь в его вине?

– Сомневаюсь… Всегда сомневалась. Ведь кроме того письма, которое пришло маме в середине восьмидесятых, ничего не было. И письмо это было голословным. Никаких конкретных доказательств. А отец молчал, и всё. Как будто не хотел выдавать кого-то. Мне кажется, он точно знал, кто это сделал… Он как будто чувствовал свою вину и считал эту молву о его предательстве достойным наказанием за страдания, которые он невольно причинил Андрею, а также за свое благополучие…

– И как вы думаете? Кого он не хотел выдавать?

Василиса отрицательно покачала головой.

– Я не знаю…

Василиса молча смотрела на него. За окном слышались громкие крики чаек. На губах Василисы стала проступать едва заметная улыбка.

– Вам легче?

– Да. Немного. Нужно поехать на телевидение. А вы? Вы сейчас куда? Я вас подброшу…

– Да не нужно. Я в университет.

– Ничего. Это рядом. Отвезу вас и вернусь на Петроградку.

– Ну хорошо.

Когда они спустились вниз, было уже около двенадцати. День был пасмурный. Накрапывал дождь. Николай думал о коте, который ждал его дома. Он остался как без ужина, так и без завтрака. Но делать было нечего. Необходимо было дать срочные задания помощникам, сделать важные звонки и запросы. Все начинало проясняться. Завеса словно бы приоткрывалась. И то, что он видел теперь, было совсем не таким, как он ожидал в начале своего пути. Образ честного, смелого, бескомпромиссного писателя, этакого бунтаря конца 1980-х начинал вибрировать, искажаться. За маской искателя правды и разоблачителя человеческих пороков, возможно, стоял такой же грешник, как и все те, которых он (вероятно, не без основания) обвинял в преступлениях перед человечеством. Он так же, как и все те, кого он старался уколоть, предавал, оговаривал, подвергал опасности, возможно, причинял физическую боль. Или это было лишь чьей-то чудовищной инсинуацией? Клеветой? И он страдал за чужой грех?.. Краснов понял, что Волков был не тем, за кого его все принимали (и его фанаты, и его враги). И ему предстояло найти настоящего Волкова. Познакомиться с ним и понять, что со всеми этими новыми знаниями делать дальше. Кроме того, самым кровоточащим, отталкивающим в этом расследовании было то, что при ближайшем рассмотрении фигуры Волкова (а помимо Волкова и всех тех, с кем он был связан), в сознании Краснова рефлекторно начинали всплывать давно вытесненные его памятью факты из его собственной биографии. Вспыхивали события конца 1980-х – начала 1990-х годов. И эти воспоминания причиняли нестерпимую боль. Эту боль было не унять. Она сопровождала процесс поиска. И чем глубже он продвигался вперед, тем нестерпимее она становилась.

12

На телевидении Краснов встретился с членами своей съемочной группы и поручил им подробно разузнать о личности Андрея Огнева. По какой статье он был обвинен? В какой колонии отбывал наказание? Куда отправился после колонии? В каком году и от чего именно умер? Николая интересовало всё: от детства до последнего дня его жизни.

Помощник Николая – Артем Абрамов – сообщил, что с факультета журналистики пришло письмо с просьбой принять в команду студента-практиканта. Николай бросил взгляд на письмо, быстро пробежал глазами по строчкам и нехотя оставил внизу страницы свою подпись.

– Ты же знаешь, как я не люблю новых людей! – фыркнул он, когда остальные члены команды удалились с поручениями. – Тем более какой-то неопытный студент. И фильм на этот раз такой сложный. Вы все привыкли к моим методам. Не удивляетесь, когда я пропадаю на неделю-другую. А тут опять нужно будет все разъяснять, пояснять.

– Николай, за него очень просят, – вкрадчиво сказал Артем. – Говорят, он толковый. Сын одного репортера из Москвы. Ну, послушай, пробудет месяц у нас. Не понравится, раньше выпроводим.

– Ну ладно, – согласился Николай, прикорнув к спинке кресла и потирая правой рукой все стремительнее набухающую на затылке шишку.

– Что с тобой? – спросил Артем.

Николай мрачно посмотрел на него, выпрямился.

– Ничего. Все нормально.

– Тебя шеф искал, кстати… – сказал Артем, направляясь к двери.

– Хорошо! Понял.