Семь столпов мудрости

Однако Клейтон, Дидс и Доуни были воплощением дружелюбия, как и команда Военно-Воздушных Сил; а бодрость и сознательная сила главнокомандующего были бальзамом на душу для усталого человека после долгих напряженных дней. Бартоломью передвигал карты, объясняя, что они собираются делать. Я кое-что добавил к его знаниям о противнике, так как был офицером его разведки, обслуживаемым лучше всех: а в ответ его перспективы показали мне впереди верную победу, что бы ни случилось с этой небольшой напряженной задержкой. Но мне казалось, что в руках арабов находится решение, будет ли эта победа еще одной победой, или, рискнув собой еще раз, они сделают ее окончательной. Не то чтобы это утверждение было решительным: но когда тело и дух так устают, как мои, они почти инстинктивно ищут благовидный предлог избежать опасных путей.

Глава CXIV

Перед рассветом на австралийском аэродроме стояли два «бристоля» и один DH-9. На одном был Росс Смит, мой прежний пилот, которого подобрали, чтобы облетать новый «хэндли-пейдж», единственную машину подобного класса на весь Египет, которую Сальмонд берег, как зеницу ока. То, что он выделил ее для полета за линию фронта на такой низкой высоте, чтобы можно было перевезти груз, красноречиво говорило о его доброй воле по отношению к нам.

Мы добрались до Умтайе через час и увидели, что армия ушла; поэтому я взял назад, в сторону Ум эль Сураба; там они и были, оборонительная группа машин и арабы, которые прятались от нашего подозрительного шума повсюду, здесь и там; смышленые верблюды поодиночке рассеялись на равнине, вдоволь наслаждаясь пастбищем. Янг, когда увидел нашу разметку, поставил сигналы для приземления и подорвал бомбы на торфе, который заботами его и Нури Саида был расчищен из-под камней.

Росс Смит озабоченно мерил шагами длину и ширину посадочной площадки, изучая ее несовершенство: но присоединился к нам, в том месте, где водители готовили завтрак, с просиявшим лицом. Место подходило для «хэндли-пейджа». Янг рассказал нам о вчерашних повторных бомбардировках, когда убило несколько солдат, несколько артиллеристов Пизани и подорвало дух остальных, так что ночью они перебрались в Ум эль Сураб. Турки, идиоты, продолжали бомбить Умтайе, хотя люди заходили туда только в полдень и по ночам, чтобы набрать воды.

Еще я услышал, что Уинтертон недавно подорвал железную дорогу; забавная ночь, когда он встретил незнакомого солдата и объяснил ему на ломаном арабском, как хорошо идут у него дела. Солдат вознес хвалу Богу и исчез во тьме; и, не прошло минуты, слева и справа открыли огонь из пулеметов! Однако Уинтертон поджег все свои заряды и удалился в стройном порядке без потерь. Пришел Насир и доложил, что этот ранен, а тот убит, этот клан уже готовится, а тот уже присоединился, но другие ушли домой — все окрестные слухи. Три блестящих аэроплана во многом восстановили боевой дух арабов, которые прославляли британцев, их смелость и выносливость, когда я рассказывал им почти невероятный эпос об успехах Алленби — Наблюс взят, Афуле взято, взят Бейсан, Семах, Хайфа. Умы моих слушателей воспламенялись. Таллал так и загорелся, хвастаясь; а руалла кричали, что сейчас же надо идти на Дамаск. Даже мои охранники, все еще несущие следы суровости Зааги на своих напряженных лицах и в помутневших глазах, воспряли духом и начали красоваться перед толпой, когда им забрезжило счастье. Лагерь дрожал от напора и уверенности. Я решил собрать Фейсала и Нури Шаалана для окончательного усилия.

Тем временем подошел час завтрака, в воздухе запахло сосисками. Мы, полные предвкушения, сели в круг; но часовой на разрушенной башне крикнул: «Аэроплан!», увидев, как он приближается от Дераа. Наши австралийцы, бросившись со всех ног к еще горячим машинам, сразу же их завели. Росс Смит со своим штурманом вскочил в свою и стал взбираться по небу, как кошка. За ним шел Питерс, а третий пилот стоял рядом с «DH-9» и, не отрываясь, сверлил меня взглядом.

Я делал вид, что не понимаю его. Пулеметы «льюис» вмонтированы под уклоном, их надо поднимать и опускать на параллельных панелях; а чтобы стрелять, следует целить надо с одной стороны кольца или с другой, учитывая скорость и направление как своего, так и вражеского самолета. Мне рассказывали теорию, я мог кое-что из этого повторить: но это было только в голове, а правила — всего лишь ловушки, пока они не перейдут из головы в пальцы через практику. Нет, я не собирался вступать в воздушный бой, и неважно, уроню ли я себя этим в глазах пилота. Он австралиец, а этому народу лишь бы рисковать, к тому же он не араб, и я не обязан разыгрывать перед ним роль.