Семь столпов мудрости

Он сказал, что десятидневный обратный путь после атаки — это слишком долго для поста: но я не собирался возвращаться в Акабу. Тогда не буду ли я любезен объяснить, что я планирую — поражение или победу? Я объяснил, что под каждым из людей есть верблюд, и если мы будем убивать даже по шесть верблюдов в день, весь отряд будет обеспечен пищей в изобилии. Но это его не утешило. Я продолжал, урезая потребность в бензине, машинах, боеприпасах и всем остальном до крайней точки, до того предела, который стал бы препятствием нашему плану. В ответ он яростно встал на позицию офицера регулярных войск. Я продолжал настаивать на моем давнем положении, что мы живы благодаря нашему беспорядку и бьем турок благодаря нашей непредсказуемости. План Янга был провальным, потому что был точным.

Вместо этого мы выйдем колонной на верблюдах, тысяча человек, в Азрак, где завершится сбор к тринадцатому сентября. Шестнадцатого мы сможем окружить Дераа и взорвать там рельсы. Два дня спустя мы отступим на восток Хиджазской железной дороги и подождем, что будет с Алленби. Чтобы предупредить случайности, мы приобретем овес в Джебель-Друз и разместим его в Азраке.

Нури Шаалан будет сопровождать нас с контингентом руалла, а также сердийе, серахин; и крестьян Хаурана из Бесплодной земли, под началом Талала эль Харейдина. Янг считал это прискорбной авантюрой. Джойс, которому понравились наши собачьи бои, был настроен рискнуть, хотя сомневался: может быть, я просто честолюбец? Однако было ясно, что оба сделают все возможное, потому что все уже утверждено, и Доуни помог с организационной стороны, прислав нам от Генерального штаба Стирлинга, умелого штабного офицера, тактичного и мудрого. Его страсть к лошадям послужила ему пропуском, чтобы сблизиться с Фейсалом и вождями.

Среди арабских офицеров были распределены некоторые британские военные награды, доказательства их отваги под Мааном. Эти знаки уважения со стороны Алленби воодушевили Арабскую армию. Нури-паша Саид предложил командовать экспедицией на Дераа, идеальным вождем для которой его делали смелость, авторитет и хладнокровие. Он начал собирать четыреста лучших людей в армии.

Пизани, французский комендант, подкрепленный Военным крестом и срочным присвоением ордена «За заслуги», имел в распоряжении четыре пушки Шнейдера, которые Кусс послал нам, когда отбыл Бремон, и проводил лихорадочные часы с Янгом, пытаясь разместить запланированные боеприпасы, фураж для мулов, своих людей и свою личную кухню на половине необходимых верблюдов. Лагерь бурлил оживлением и приготовлениями, и все это внушало надежды.

Наши семейные разногласия были неприятны, но неизбежны. Арабское дело теперь переросло нашу грубую организацию, требующую посторонней помощи. Но следующий акт был, вероятно, последним — немного терпения, и мы могли заставить послужить нам текущие возможности. Трудности возникли только между нами и, благодаря величественному бескорыстию Джойса, мы сохранили достаточно командного духа, чтобы предотвратить полный срыв, хотя я выставил себя своевольным: и у меня оставалась уверенность вытащить все дело, если понадобится, на своих плечах. Когда я так говорил, это считали хвастовством: но моя уверенность была не столько в способности сделать все идеально, сколько предпочтением лучше сделать хоть как-нибудь, чем по умолчанию бросить все.

Глава XCLIX

Теперь был конец июля, а к концу августа экспедиция на Дераа должна быть в пути. За это время надо ознакомить Верблюжий корпус Бакстона с его программой, предупредить Нури Шаалана, бронемашинам следует изучить дорогу к Азраку и найти, где могли бы приземлиться самолеты. Месяц обещал быть плотно занятым. За Нури Шаалана взялись первым, как за самого дельного. Его призвали на встречу с Фейсалом в Джефере около седьмого августа. Вторым был корпус Бакстона. Я под секретом рассказал Фейсалу об их прибытии. Чтобы не понести потерь, они должны, ударив на Мудоввару, совершенно застать ее врасплох. Я лично поведу их на Рамм, в первый решающий поход по самому краю территории ховейтат вокруг Акабы.

В связи с этим я отправился в Акабу, где Бакстон позволил мне объяснить каждому отряду его маршрут и нетерпеливую натуру союзников, к которым они пришли на помощь без спроса; я просил их, получив удар, подставить и другую щеку: отчасти — потому, что они лучше образованы, чем арабы, и значит, меньше подвержены предрассудкам; а отчасти — потому, что их крайне мало. После таких торжественных заявлений мы поехали вверх по нависающей горловине Итма, под красными скалами Неджеда и через изгибы Имрана, похожие на груди. Это было постепенное вступление к великолепию Рамма — пока мы не прошли через провал перед скалой Хазаиль, и внутрь святыни, к источникам с их прохладой, достойной поклонения. Там пейзаж больше не был дополнением, но поднимался к небу, и мы, люди, занятые разговорами, стали пылью у его подножия.