Семь смертей Лешего

Лишь когда солдаты унесли тело застрелившегося капитана, полковник вышел из ступора и, чертыхаясь, отправился к поджидавшей его легковушке, со скучающим водителем, и изнывающим от нетерпения лейтенантом. Показалось ему, или на самом деле сверкнули радостным блеском глаза молодого офицера, при виде пронесенного мимо тела в капитанских погонах.

Сопляк догадывался о честолюбивых планах полковника и о том, какая в них роль отводилась капитану Шалмину. И прекрасно понимал, что со смертью главного обвиняемого и свидетеля, подобно карточному домику рушатся планы полковника по обретению заветных генеральских звезд. Но ничего, он еще разберется с дерзким лейтенантишкой. Он уже придумал, как рассчитается с ним за промелькнувший в глазах, злорадный блеск.

Тело капитана Шалмина было брошено в грузовик. Туда же, поместили и его бойцов. Рыкнув на прощание двигателями, колонна машин отправилась в обратный путь, длиною в несколько сотен миль. Минуту спустя, остался позади и двор Халявиных, и эта гнусная деревушка с названием, подстать здешним диким местам, - Шишигино.

В кузове грузовика царило оживление. Солдаты радовались, что закончилась долбанная командировка и они возвращаются домой. Радостному оживлению способствовал и бултыхающийся по кузову, подпрыгивающий на колдобинах и выбоинах, окровавленный труп в капитанских погонах. И хотя его рожа была в грязи и пыли, вперемешку с кровью, на этой гнусной харе просматривались такие знакомые и ненавистные черты. Черты человека, которому каждый бы с превеликим удовольствием плюнул в морду при жизни, но не мог этого сделать в силу объективных причин.

Но теперь, когда Шалмин был мертв, к тому же объявлен вне закона, они оторвались по полной программе. Поупражнялись в прицельном харкании, где мишенью служила рожа бывшего начальника. Когда это наскучило, они дружно помочились на ненавистного капитана, обоссав его с ног до головы, оставив бултыхаться оскверненное тело, в вонючей луже.

Полковник рвал и метал, после приключившегося облома, когда прямо на глазах, рухнула ставшая такой близкой, мечта о генеральских лампасах. Он уже неизвестно в какой раз материл ничтожного капитанишку, ставшего на пути к генеральским звездам, подлой смертью похерив его честолюбивые планы. Изредка бросаемые им взгляды в зеркало заднего вида, еще более усиливали ярость. В глазах сидевшего на заднем сиденье лейтенанта, он явственно читал злорадство по поводу облома, приключившегося у начальства. Этот сопливый лейтенантишка, уверенный в том, что его никто не видит, не скрывал своих чувств, откровенно радуясь случившемуся.

Довольная ухмылка на лице лейтенанта, стала последней каплей, переполнившей чашу полковничьего терпения. Он дал знак шоферу и тот остановился, где-то среди непролазного леса. Из следующего за ними грузовика начали выглядывать озадаченные солдатские лица, пытаясь узнать причину внезапной остановки.

Полковник приказал всем выйти из машины и построиться. Спустя минуту сопровождающие полковника солдаты стояли по стойке смирно, во главе с лейтенантом, командиром взвода, ожидая дальнейших распоряжений. А еще минутой позже, перед строем стояла парочка заросших бородами солдат, с руками связанными за спиной и глазами, опущенными в землю. Солдаты, пришедшие в Шишигино вместе с капитаном Шалминым, которым предстояло ответить за чужие грехи. У полковника было скверное настроение, поэтому приговор, сочиненный в машине несколько минут назад, был краток. Расстрел.

Командовать расстрелом был назначен молоденький лейтенант. Глядя на побелевшее, испуганное детское лицо, полковник торжествовал. Он проучил сопляка, преподал ему урок. И сейчас, стоя в стороне и закурив сигарету, с удовлетворением наблюдал за процессом казни, где главную роль должен сыграть прыщавый лейтенантик. Вот он взмахнул дрожащей от волнения и страха рукой, и как-то обречено уронил ее вниз, давая команду открыть огонь. Грянувший залп, унес жизни ни в чем не повинных пожилых солдат, виновных только в том, что у полковника было плохое настроение.

Не успели покинувшие бренные тела бессмертные души унестись в заоблачную высь, как застучали по земле, остро отточенные саперские лопатки. Тела расстрелянных нуждались в погребении. Довольно скалящийся полковник отрядил бледного лейтенанта, мучающегося позывами к рвоте, руководить процессом захоронения казненных. Полковник был уверен, отныне этот сопляк ни в жизнь не позволит себе улыбнуться в его присутствии, зная чем чревата подобная веселость.