– Верно. У Ландовски польские корни. Хотя, если мне не изменяет память, его семья проживает во Франции уже более семидесяти пяти лет. По правде говоря, его художественный темперамент имеет мало общих точек соприкосновения со всеми этими новейшими причудами в области искусства, которыми балуются некоторые из его современников, что не помешало профессору Ландовски завоевать европейскую известность. Впрочем, ему не чужды и некоторые современные веяния, например, стиль ар-деко, приобретающий все большую популярность в Европе. Для моего Христа это тоже может оказаться очень полезным.
– Ар-деко? – переспросила его Изабелла. – А что это за стиль? Я о нем ничего не знаю.
– Хм! Объяснить художественный стиль всегда непросто, – пробормотал сеньор да Силва Коста, скорее обращаясь к самому себе. – Но если в двух словах, то это все, что вы видите вокруг себя. Мир повседневных вещей и предметов: столы, платья и даже сами люди, с которых художники срывают все лишнее, обнажая их истинную суть. Этот стиль не несет в себе романтизм и поэзию, присущую классической манере, в которой работали многие выдающиеся художники и скульпторы прошлого. На первый взгляд он кажется простоватым и даже… грубым. Но мне почему-то думается, что Сам Христос захотел бы, чтобы Его изваяли именно в стиле ар-деко.
Чем дальше они удалялись в пригороды Парижа, тем все более деревенскими становились окружающие их пейзажи. На смену сплошным городским кварталам замелькали лишь редкие домики по обе стороны дороги. Надо же, подумала про себя Изабелла, впервые за столько дней вырвалась в город, а ее снова увозят прочь от Парижа с его напряженной, пульсирующей жизнью, к которой ей так не терпелось приобщиться.
Несколько раз повернув не туда, водитель наконец разобрался, куда именно им надо, свернул налево и остановился у входа в большой, хаотичного вида, дом.
– Ну вот и приехали наконец! – Эйтор торопливо вылез из машины, с выжидательным любопытством разглядывая дом. Изабелла молча последовала за ним через сад по направлению к дому. И в этот момент увидела жилистую фигуру мужчины с непокорной гривой седых волос на голове, вынырнувшую откуда-то из-за угла дома. На мужчине был рабочий халат, весь заляпанный глиной. Изабелла с интересом наблюдала, как гость и хозяин обменялись крепкими рукопожатиями и тут же стали увлеченно беседовать о чем-то. Она остановилась на некотором расстоянии от них, боясь помешать увлеченному разговору. И действительно, сеньор да Силва Коста вспомнил о ее присутствии лишь спустя несколько минут.
– Прошу простить меня, сеньорита Изабелла! – воскликнул он, оборачиваясь к ней. – Но это всегда такой волнующий и радостный момент, когда впервые встречаешь человека, с которым до сих пор был знаком исключительно по переписке. Позвольте представить вам профессора Поля Ландовски. Профессор, это – сеньорита Изабелла Бонифацио.
Ландовски протянул руку и поднес пальчики Изабеллы к своим губам.
– Очарован! – воскликнул он по-французски и принялся внимательно разглядывать ее руку, а потом, к немалому удивлению Изабеллы, осторожно очертил контуры руки кончиками своих пальцев. – Мадемуазель! У вас такие прекрасные пальцы! Согласны со мной, месье? – обратился он к сеньору де Силва Коста.
– К сожалению, я никогда раньше не обращал на них особого внимания. Но да, вы абсолютно правы, сеньор Ландовски.
– А сейчас, месье да Силва Коста, к делу. – Ландовски отпустил руку Изабеллы. – Я покажу вам свою мастерскую, а потом мы с вами подробно обсудим, как именно вы представляете себе фигуру Христа.
Изабелла проследовала за двумя мужчинами в глубь сада. Хотя на деревьях уже зазеленела первая листва, но пока никаких цветов вокруг. А вот у нее на родине цветы цветут круглый год, украшая собой окружающий ландшафт и радуя взор буйными красками.
Ландовски ввел их в высокое здание, похожее по форме на амбар, которое примостилось в самом дальнем углу сада. Стеклянные стены открывали максимальный доступ свету. В углу сидел, согнувшись, какой-то молодой человек. Он работал над глиняным бюстом. Молодой человек был настолько поглощен своей работой, что даже не взглянул на вошедших.
– Я сейчас тружусь над черновым вариантом скульптуры Сунь Ятсена, пытаюсь придать больше выразительности его глазам. Глаза у него, как у всякого восточного человека, не такие, как у нас, на Западе. Мой помощник вызвался попробовать вылепить то, что нам надо.
– Профессор, вы с каким материалом обычно имеете дело? Глина? Камень? – поинтересовался у Ландовски гость.
– Все зависит от желания клиента. А вы уже решили для себя, какой материал будете использовать для своей статуи?
– Вначале я думал, что это будет бронза. Но потом меня, конечно, отпугнул зеленый налет, который со временем неизбежно появится на скульптуре. Ветер и дожди обязательно сделают свое дело. К тому же мне хочется, чтобы все жители Рио, которые будут каждый день созерцать статую Христа, видели Его не в темной мантии, а в светлых одеждах.