Семь сестер

К обеду у Марии Элизы поднялась температура. Пригласили доктора. Состояние матери Марии Элизы было немного лучше, но все равно обеим прописали аспирин и постельный режим до тех пор, пока не спадет жар. Париж манил к себе, а нужно было торчать в отеле. Изабелла металась по комнате, словно дикий зверь по клетке. В таком взвинченном состоянии она даже не могла проявить должного сочувствия к заболевшей Марии Элизе, за что сильно корила себя.

«Я ужасно эгоистичная особа», – мысленно обличала она себя, сидя у окна и жадно разглядывая Париж, который продолжал жить своей обычной жизнью.

Чтобы хоть как-то убить время, она даже согласилась сыграть в карты с младшими братьями подруги, а драгоценные часы и минуты ее первого дня в Париже, между тем, бесследно утекали прочь.

* * *

Выздоровление матери и дочери затягивалось. Терпение Изабеллы было уже на исходе. Близилась к концу первая неделя их пребывания в Париже, а она еще ни единого раза даже не вышла из отеля. Собравшись наконец с духом, она спросила у Марии Джорджины, можно ли ей просто прогуляться по улице, подышать немного свежим воздухом. Как и ожидалось, ответом было категорическое «нет».

– Разумеется, нельзя, Изабелла. Одной, без сопровождения. А мы с Марией Элизой еще слишком слабы, чтобы составить тебе компанию. У нас еще будет достаточно времени на знакомство со всеми достопримечательностями Парижа, когда мы вернемся из Флоренции, – сказала, как отрубила, Джорджина.

Изабелла тихонечко вышла из комнаты сеньоры да Силва Коста, моля лишь об одном. Чтобы у нее хватило сил вынести эту пытку безвылазного сидения в четырех стенах до тех пор, пока они не отправятся во Флоренцию. Она чувствовала себя самой настоящей пленницей, таким умирающим от голода узником, который разглядывает сквозь решетку на окне коробку с шоколадными конфетами. Они такие соблазнительные и всего лишь в нескольких миллиметрах от окна. Казалось, высунь руку, и они твои.

Но в один прекрасный день спасение пришло от самого сеньора да Силва Коста. Всю минувшую неделю они регулярно встречались за завтраком, и, несмотря на всю свою страшную занятость, архитектор успел заметить, как томится своим одиночеством Изабелла.

– Сеньорита Изабелла, у меня сегодня запланирована встреча со скульптором Полем Ландовски. Его мастерская находится в западном пригороде Парижа под названием Булонь-Бийанкур. До сего дня мы общались с ним только по телефону и в письмах. И вот сегодня я наконец побываю в его ателье и увижу все сделанные им наработки, связанные с нашим проектом. А заодно посмотрю, как и где он трудится. Не скрою, на данный момент он – мой главный фаворит на получение заказа. Хотя мне еще предстоит встретиться с другими скульпторами в Италии и Германии. Хотите, поедем туда вместе?

– Я… – растерялась в первую секунду Изабелла. – Для меня это такая честь, сеньор Эйтор. Но вдруг я вам там помешаю?

– Уверен, что нет. Вижу, вам уже чертовски надоело торчать целыми днями у себя в номере. Пока я буду беседовать с профессором Ландовски, кто-нибудь из его помощников с удовольствием проведет для вас экскурсию по его мастерской.

– Господи! Да я даже мечтать о таком счастье не смела! – горячо воскликнула Изабелла.

– Не беспокойтесь. С моей стороны это совсем не одолжение, сеньорита Изабелла, – тут же успокоил ее архитектор. – Не забывайте, ваш будущий свекор является членом Католического комитета, который и выдвинул идею сооружения монумента на вершине горы Корковадо. Они же учредили фонд по сбору средств на этот памятник. Будет крайне неловко, если по возвращении в Рио вы расскажете ему, что я никак не приобщал вас к культурным богатствам Старого Света. – Он с добродушной улыбкой посмотрел на Изабеллу. – Итак, выезжаем ровно в одиннадцать.

* * *

Они миновали станцию метро «Пон-де-л’Альма» и въехали на Западный берег Сены. Изабелла тотчас же прильнула к окну машины, словно рассчитывая увидеть самого Пикассо, сидящего за столиком одного из уличных кафе.

– Мастерская профессора находится дальше, – пояснил сеньор да Силва Коста своей спутнице. – Полагаю, что вместо того, чтобы предаваться пьянству на улочках Монпарнаса в обществе друзей-приятелей, профессор Ландовски предпочитает заниматься творчеством. К тому же он человек женатый, у него семья, довольно редкое явление здесь, на Западном берегу.

– Какая-то у него фамилия совсем не французская, – заметила Изабелла, а про себя разочарованно вздохнула. Оказывается, скульптор не принадлежит к тому кругу богемы, с которой она так жаждала познакомиться.