Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы

Таким был наш второй новогодний вечер в Тибете. От мыслей о том, чего нам удалось достичь за это время, просто опускались руки. Мы все так же незаконно передвигались по стране, два опустившихся, изголодавшихся бродяги, нам все так же приходилось прятаться от любого, даже самого мелкого чиновника, а Лхаса, этот «запретный город», все так же оставался призрачной целью. В такие вечера люди часто приходят в сентиментальное настроение и погружаются в воспоминания. Конечно, мы не забывали о родине и о своих семьях, но суровая борьба за выживание поглощала все наши физические и душевные силы. Больше нас ни на что не хватало. Сейчас провести вечер в теплом шатре было для нас во сто крат ценнее, чем дома получить в подарок давно желанный гоночный автомобиль.

Вот так, на свой лад, мы отметили наступление нового года. Было принято решение остаться в Ньяцане еще на день, чтобы как следует отогреться и дать отдохнуть нашим животным. Старая подорожная грамота и здесь сослужила добрую службу. Начальник тасама тут же подобрел, приставил к нам слугу и прислал воды и ячьих лепешек для очага.

Мы расслабились и проспали допоздна. Было уже позднее утро, когда за завтраком мы услышали, что снаружи шатра кипит жизнь. Прибыл повар какого-то пёнпо с известием о скором прибытии своего «высокого господина» и начал приготовления к его приему. Он деловито и с очень важным видом расхаживал туда-сюда по тасаму, отдавая распоряжения. На голове у него в качестве шапки красовалась целая лисья шкура.

Визит высокопоставленного чиновника мог стать значимым событием и для нас. Впрочем, мы достаточно долго прожили в Азии и знали, что понятие «высокий чиновник» здесь весьма относительно. Так что мы решили не прерывать свой отдых. Вскоре в сопровождении свиты слуг верхом приехал пёнпо – купец на государственной службе. Сейчас он был занят доставкой в Лхасу сотен тюков сахара и хлопковых тканей. Естественно, услышав о нас, пёнпо тут же изъявил желание с нами побеседовать. И мы с самым невинным видом протянули ему свое письмо. Оно снова возымело действие! Строгое выражение тотчас исчезло с лица чиновника, и он даже пригласил нас присоединиться к его свите. Это нас воодушевило. Ради такого случая мы с радостью отказались от дня отдыха и начали спешно собираться, потому что караван остановился здесь только на обед.

Один из погонщиков, оглядев нашего отощавшего Армина, грустно покачал головой и предложил за небольшую плату погрузить наши вещи на одного из тасамских яков, а наше животное пустить налегке. Мы с удовольствием согласились предоставить такой отдых Армину. Надо было поторапливаться. Пёнпо и его слуги получили свежих лошадей, сменили вьючных яков и тотчас, переложив поклажу, отправились в путь. Мы выступили вместе с караваном, только пёнпо мог позволить себе подольше задержаться в тасаме – ему, на коне, не составляло труда нагнать нас.

Мы с превеликим трудом заставили себя снова пуститься в путь и, несмотря на страшную усталость, проделать двадцать километров до следующей станции. Уж слишком мы настроились денек отдохнуть, да и наш пес – тоже. Я звал его и свистел, но он только слабо вилял хвостом и не двигался с места. Для него это оказалось слишком. Что было делать с этой изголодавшейся собакой с израненными лапами? С какой радостью отдал бы я пса кому-нибудь, кто позаботился бы о нем, раз уж пришло время нам расстаться! Жалко, конечно, что он остался просто в поселке: ему, чужаку, наверняка будет непросто ужиться с местными собаками. Но долгого пути он бы точно не вынес.

Следуя вместе с караваном, мы ежедневно покрывали большие расстояния. Нам очень помогало благорасположение пёнпо – благодаря этому нас везде радушно принимали. Только в Лхёламе мы вызвали подозрение у начальника тасама. Он был очень неприветлив, не дал нам топлива для костра и упрямо требовал предъявить документ, выданный в Лхасе, которого у нас, конечно, не имелось. Но, по крайней мере, крыша над головой у нас была, а это уже счастье. Вскоре после нашего приезда вокруг шатров стали шататься подозрительные личности в большом количестве. Этот сброд был нам уже прекрасно знаком – кхампа. Но мы слишком устали, чтобы беспокоиться по этому поводу. Пусть другие думают, как обезопасить себя от них, а у нас красть все равно нечего. Но когда они стали соваться в наш шатер, чтобы устроиться в нем ночевать, мы сказали этим ребятам пару ласковых слов! После чего они быстро оставили нас в покое.

На следующее утро мы с ужасом обнаружили, что наш як исчез. Мы же вечером его вот тут привязали! Может, он на пастбище? Но сколько мы с Ауфшнайтером ни искали – яка и след простыл. Так как и проходимцев, досаждавших накануне, тоже не было видно, стало ясно, куда делась наша скотина. Пропажа яка была для нас серьезным ударом.