Семь камней

Эта мысль принесла с собой редкое ощущение чего-то не очень понятного. Все его солдаты, которых он привез сюда, от самого последнего рядового до самого Феттеса, пойдут в бордели в Испанском городке – а, по словам Черри, там их предостаточно – и сбросят стресс долгого плавания без всяких комментариев, как обычное дело. Только не он.

Его рука опустилась вниз, и он, глядя на меркнувший день, рассеянно теребил свою плоть. Для таких мужчин, как он, в Лондоне были специальные заведения, но он не посещал их уже много лет.

Одного любовника забрала у него смерть, другой предал его. Третий… Грей плотно сжал губы. Можно ли назвать любовником человека, который никогда даже не дотронулся до тебя – и отшатнулся бы даже при самой мысли об этом? Нет. И в то же время как назвать человека, чей разум касался твоего, чья суровая дружба была подарком для тебя, чей характер, да и само существование, помогали определить твою собственную жизнь?

Не в первый раз – и, конечно, не в последний – в его мозгу промелькнула надежда, что Джейми Фрэзер мертв. Впрочем, желание это было машинальное и сразу забылось. Цвет джунглей превратился в пепел, возле ушей Грея заныли насекомые.

Грей вернулся в комнату и принялся бессмысленно перебирать складки легкой ткани. Но тут явился Том, забрал у него ткань, повесил москитную сетку и приготовил постель для сна.

Ему не спалось. То ли из-за плотной трапезы или непривычного места, то ли просто от беспокойства за новое и пока еще не слишком понятное задание, но его мозг отказывался успокаиваться, а следом за ним и тело. Впрочем, он не стал тратить время на бесполезные раздумья, ведь он привез с собой несколько книг. «История Тома Джонса, найденыша»[51] поможет ему отвлечься, и он уснет над первой же страницей.

Французские двери были загорожены тонкими кисейными занавесками, но луна была почти полная и давала достаточно света, чтобы отыскать трутницу, огниво и свечку. Свечка была из хорошего пчелиного воска, с чистым и ярким пламенем – и тут же приманила к себе облачко комаров, мошкары и крошечных бабочек. Он взял ее, чтобы отнести к постели, но передумал.

Что предпочтительнее – чтобы тебя грызли москиты или чтобы ты сгорел заживо? Грей размышлял над этим ровно три секунды и вернул зажженную свечку на стол. Ведь если она упадет на постель, газовая ткань вспыхнет мгновенно.

И все-таки он не хотел умирать от потери крови, выпитой москитами, и не хотел покрыться зудящими волдырями просто потому, что его слуга не любил запах медвежьего жира. Ничего, в любом случае жир не попадет на его одежду.

Он сбросил ночную рубашку и, встав на колени и виновато оглядываясь, начал рыться в своем сундуке в поисках помятой баночки с медвежьим жиром. Том был размещен где-то на чердаках или в пристройках Кингс-Хауса и почти наверняка спал крепким сном. Он ужасно страдал от морской болезни и тяжело перенес плавание.

Тропическая жара не пошла на пользу медвежьему жиру; прогорклая вонь почти заглушала подмешанную к нему перечную мяту и другие травы. Но все же, рассудил Грей, если запах отталкивал его, то уж тем более оттолкнет и москитов, и стал втирать мазь в кожу всюду, где мог достать. Несмотря на отвратительный запах, ему не было неприятно. Мазь еще сохраняла изначальный аромат, напоминавший ему о Канаде. Она напомнила ему о Маноке, который и дал ее. Намазал его этой мазью в прохладный, синий вечер на пустынном песчаном островке посреди реки Святого Лаврентия.

Закончив, он поставил баночку и потрогал свой возбудившийся член. Вряд ли ему суждено увидеться когда-нибудь с Маноке. Но он вспоминал его. Часто.

Немного позже он лежал, ровно дыша, на постели под сеткой; его сердце билось в контрапункте с эхом в его плоти. Он открыл глаза, наконец-то приятно расслабившись, голова его тоже прояснилась. В комнате было душно, и его тело покрылось потом; слуги закрыли окна, чтобы оградиться от опасного ночного воздуха. Грей слишком обмяк, чтобы встать и открыть французские двери на террасу; вот он немного полежит и встанет.

Он снова закрыл глаза – но внезапно открыл их, вскочил с кровати и протянул руку к желавшему на столе кинжалу. Слуга по имени Родриго стоял, прижавшись к двери, и на темном лице виднелись белки его глаз.

– Что тебе? – Грей положил кинжал на стол, но руку держал на нем. Сердце все еще билось учащенно.

– У меня письмо к вам, саа, – ответил парень и судорожно сглотнул.

– Да? Выйди на свет, чтобы я тебя видел. – Грей взял свой баньян и натянул его, настороженно глядя на парня.

Родриго с явной неохотой отлепился от двери, но ведь он пришел, чтобы что-то сказать, и должен это сделать. Он вошел в тусклый круг света от свечки, прижав локти к туловищу и нервно раздувая ноздри.

– Вы знаете, саа, кто такой обиа?

– Нет.

Родриго заметно растерялся. Он заморгал и пошевелил губами, явно не зная, как описать этого человека. Наконец он беспомощно пожал плечами и сдался.

– Он говорит вам – берегитесь.

– Неужели? – сухо спросил Грей. – Чего-то конкретно?

Этот вопрос оказался удачным. Родриго с готовностью закивал.