Семь камней

Дом, казалось, дышал, наблюдал за ним, словно живое и разумное существо. И это нервировало. К тому же Грей начинал чувствовать себя немного по-дурацки.

Надо ли ему разбудить Уоррена? Предостеречь его? Задать вопросы? Нет, решил он. Не нужно, пусть отдыхает. Вопросы подождут до утра.

Звуки шагов поднимавшихся по лестнице развеяли его нервозность, и он спокойно отдал распоряжения. Часовые будут стоять на посту возле этой двери до утра, пока их не сменят. Если они услышат за дверью какие-нибудь подозрительные звуки, они должны будут немедленно войти. В остальном…

– Будьте начеку. Если увидите или услышите что-нибудь, сообщите мне.

Он помолчал, но Уоррен продолжал храпеть, Грей пожал плечами, спустился вниз, вышел в шелковистую ночь и вернулся в свою комнату.

Сначала он унюхал это. На мгновение даже подумал, что забыл закрыть баночку с медвежьей мазью, но тут вонь сладковатого разложения добралась до его горла, а за ней и пара рук, вынырнувших из темноты.

Он отбивался в слепой панике, бил руками и ногами, но хватка на его шее не ослабевала, и в уголках того, что при свете было бы его полем зрения, замерцали яркие огоньки. Чудовищным усилием воли он заставил себя обмякнуть. Внезапная тяжесть удивила нападавшего, и Грей, падая, вырвался из безжалостных рук. Он ударился о пол и откатился.

Черт побери, где же тот человек? Если это был человек. Ведь даже когда его мозг взывал к разумной логике, более висцеральные его части вспоминали утверждение Родриго: «Зомби – это мертвые люди». Судя по запаху, тот, кто был в темноте его комнаты, был мертв уже несколько дней.

Грей слышал шорох движения, тихонько приближавшийся к нему. Слышал ли он чужое дыхание? Он не мог определить это из-за собственного хрипа, вырывавшегося из горла, и из-за громкого стука крови в ушах.

Он лежал у стены, ноги были наполовину спрятаны под скамейкой туалетного столика. Глаза уже привыкли к темноте: французские двери выделялись бледными прямоугольниками, и он различил фигуру существа, которое охотилось за ним. Судя по очертаниям, это был мужчина, но странно сгорбленный и покачивавшийся из стороны в сторону, словно вынюхивая его. Еще две секунды максимум, и он его отыщет.

Грей быстро сел, схватил маленькую скамейку, швырнул ее изо всех сил в это существо и попал по ногам. Оно вскрикнуло «оох!», совершенно по-человечески, и зашаталось, взмахнув руками для равновесия. Звук этот придал Грею уверенность, он перекатился на одно колено и бросился с ревом вперед.

Он ударил его на высоте груди, почувствовал, как тот упал навзничь, метнулся в тень, где должен был стоять туалетный столик. Столик был на месте, и, лихорадочно пошарив по столешнице, он нащупал кинжал, лежавший там, где он его и оставил. Схватил его и повернулся как раз вовремя, оказавшись лицом к лицу с существом, которое надвигалось на него, смердя и злобно урча. Он ударил его и почувствовал, как кинжал скользнул по руке нападавшего и отскочил от кости. Существо заорало, выпустило струю гнилого дыхания прямо в лицо Грея, повернулось к французским дверям и проломилось сквозь них в брызгах стекла и развевавшегося муслина.

Грей бросился за ним на террасу, крича и зовя часовых. Но часовые, как он с опозданием вспомнил, были в главном доме и охраняли губернатора, чтобы его отдых не нарушило… это непонятное существо. Кто оно?… Зомби?

Кем бы оно ни было, оно убежало.

Грей с размаху сел на камни террасы, дрожа от запоздалой реакции. Никто не вышел на звук драки. Наверняка никто не смог бы спать при таком шуме. Вероятно, в этой части особняка больше никого не было.

Он чувствовал себя разбитым, обессилел и на мгновение положил голову на колени, но тут же резко поднял ее и огляделся по сторонам, не подкрадывался ли к нему еще кто-нибудь. Но ночь была тихая и приятная. Только на соседнем дереве взволнованно шелестели листья, и на секунду он с испугом подумал, что это самое существо карабкается с ветки на ветку в поисках убежища. Тут он услышал негромкий стрекот, писк и шипение. Летучие мыши, спокойно определила рациональная часть его мозга – вернее, то, что от нее осталось.

Он хватал ртом воздух, с силой выдыхал его, стараясь очистить свои легкие от отвратительной вони того существа. Он был солдатом бо́льшую часть жизни. Он видел мертвецов на полях сражения и знал их запах. Хоронил погибших друзей во рвах и сжигал трупы врагов. Он знал, как пахнут могилы и разлагающаяся плоть. И существо, которое схватило его за горло, почти наверняка вышло из свежей могилы.

Несмотря на теплую ночь, его била дрожь. Он потер ладонью левую руку, болевшую после драки; три года назад в Крефельде он был серьезно ранен и едва не потерял эту руку. Она работала, но была намного слабее, чем ему бы хотелось. Он посмотрел на нее и поразился. На светлом рукаве его баньяна появились темные полосы, а его правая ладонь стала влажной и липкой.