Семь камней

– Вы. – У них намечался скорее обмен, чем продажа, но ее половина сделки была конкретной, а его нет. – Расскажите мне о ваших условиях, – сказала она, сфокусировав взгляд на его лице – довольно узком, но не без приятности. Она увидела юмор в морщинках возле его рта.

– Вы уверены, что сможете все запомнить? – с сомнением спросил он.

– Конечно.

Он вздохнул, кивнул сам себе и начал говорить.

Она снова взяла его под руку, и они гуляли по дорожкам оранжереи, проходя сквозь пятна солнца и тени, а он рассказывал ей различную информацию. Она запоминала ее, повторяла вслух, временами просила что-то пояснить или повторить.

Бо́льшая часть информации касалась финансовых вопросов, банковского дела и обмена, движения денег – между отдельными людьми и между странами. Были и политические сплетни, но немного.

Это удивило ее: вся информация, которую он добывал, была политической по своей природе и довольно специфичной. Мистер Блумер охотился на якобитов. В частности, в Лондоне и Париже.

«Я не могу понять почему, – заметил отец на полях своего списка. – Верно, Чарльз Стюарт приехал в Париж, но ведь это всем известно, к тому же все знают, что он никогда ничего не добьется; этот человек идиот. Но все же ты не заработаешь денег, отказываясь продавать людям то, что они хотят…»

Она с облегчением перевела дух, когда мистер Блумер закончил говорить. Его сообщение не было ни длинным, ни сложным, и она была уверена, что надежно держала в голове все имена и необходимые цифры.

– Ладно, – сказала она и достала свой собственный список – запечатанный – из потайного кармана в подкладке жакета. Она передала его, постаравшись посмотреть ему в глаза. Ее сердце учащенно билось, а ладони слегка вспотели, но он, казалось, не проявлял подозрительности.

Нет, она не делала ничего недозволенного и не обманывала мистера Блумера. Правда, не совсем. Все в ее списке было именно таким, как указал ее отец… за исключением одного: когда она переписывала его набело, она выбросила имя Джеймса Фрэзера и фрагменты информации, касавшиеся его поступков и взаимодействия с Чарльзом Стюартом и его сторонниками. Она была неравнодушна к мистеру Фрэзеру и хотела его защитить.

Мистер Блумер не был дураком, он развернул листок и прочел его с начала до конца как минимум дважды. Потом сложил и улыбнулся Минни:

– Благодарю вас, моя дорогая. Какое удовольствие…

Внезапно он замолк и слегка отпрянул назад. Она оглянулась и посмотрела, что его так поразило, и увидела того военного, бентамского петуха. Он выходил из коридорчика, ведущего к орхидеям. Один. Когда он вышел на солнце, его красный с золотом мундир засверкал, словно оперение тропического попугая.

– Ваш знакомый? – вполголоса спросила она. И явно человек, с которым вы не хотите встречаться.

– Да, – ответил мистер Блумер и отошел в тень древовидного папоротника. – Вы можете оказать мне услугу, дорогая? Займите его светлость разговором на пару минут, чтобы я мог тихо уйти.

Он кивком показал на приближавшегося военного и, когда Минни нерешительно шагнула в его сторону, послал ей воздушный поцелуй и скрылся за папоротником.

Времени на раздумья у нее не было.

– Добрый день, – сказала она и с улыбкой поклонилась офицеру. – Тут приятно, не правда ли, после всей той толчеи?

– Толчеи? – переспросил он слегка озадаченно. Тут его глаза прояснились и впервые сфокусировались на ней. Она поняла, что он просто не видел ее, пока она не заговорила с ним.

– Там, где орхидеи, – пояснила она и кивнула на дверь, откуда он только что вышел. – Я подумала, что вы, вероятно, вышли сюда, как и я, чтобы отдохнуть от турецкой бани.

Он в самом деле заметно вспотел в своем тяжелом мундире, бисеринка пота ползла по его виску. Он носил свои собственные волосы – темные, несмотря на прилипшие к ним остатки рисовой пудры. Казалось, он осознал свою оплошность, потому что отвесил ей низкий поклон, приложив руку к сердцу.

– Ваш покорный слуга, мэм. Прощу прощения, я был… – Выпрямив корпус, он обвел неопределенным жестом окружавшие их растения. – Здесь прохладнее, не так ли?

Мистер Блумер был все еще в поле видимости – возле двери, ведущей к орхидеям. Он остановился, и Минни была неприятно удивлена, догадавшись, что он прислушивался к ее разговору – совершенно неинтересному. Она посмотрела на него и прищурила глаза, он увидел это и слегка скривил губы.

Она подошла ближе к военному и коснулась его руки. Он застыл, но на его лице не было отвращения – совсем наоборот. Минни осмелела и весело сказала:

– Вы разбираетесь в этих растениях? А я, увы, ничего не знаю, кроме орхидей и роз.

– Я знаю… некоторые, – ответил он, потом после секундного колебания добавил: – Вообще-то, я хотел тут взглянуть на цветок, который мне только что рекомендовал его высочество.