Семь камней

– Ой, не надо! Не делайте этого! – воскликнула Минни с огорчением. – Я не это имела в виду – то есть… Je ne veux pas[61]… – Она наклонилась, чтобы поднять мать на ноги, но Эммануэль закрыла пальцами глаза и не хотела вставать, только покачивалась из стороны в сторону и тихонько скулила.

Тут Минни поняла, что это не просто жалобные звуки. Мать шептала: «РафаэльРафаэльРафаэль». В панике она схватила ее за запястья и оторвала ее руки от лица.

– Перестаньте! Arrêtez! Пожалуйста, перестаньте!

Мать замолчала и глядела на нее, тяжело дыша.

– Est-ce qu’il vous a envoyé? L’Archange? Etez-vous l’un des siens? Он прислал вас? Архангел Рафаил? Вы из его свиты? – Ее голос дрожал, но она немного успокоилась. Минни осторожно отпустила ее руки.

– Нет, никто меня не присылал, – ответила Минни как можно ласковее. – Я пришла сама, чтобы повидать вас. – Не зная, что еще сказать, она выпалила: – Je m’appelle Minerve.[62]

Лицо Эммануэль побелело.

Что такое? Неужели она знает это имя? Миссис Симпсон не говорила, знает ли мать ее имя.

И тут она услышала отдаленный звон колоколов. Возможно, мать даже не слышала ее слов.

Она растерянно наблюдала, как Эммануэль деловито поднялась на ноги, но при этом наступила на край подола и пошатнулась. Минни хотела схватить ее за руку, но Эммануэль уже восстановила равновесие и торопливо, но без паники подошла к молитвенной скамье. Ее лицо было сосредоточенным, а все внимание направлено на книгу, лежавшую на молитвенной скамье.

Глядя на нее, Минни наконец-то поняла, что имела в виду тетка, говоря про «нон» и «службу». Книга представляла собой маленький, элегантный томик в старинном зеленом переплете с крошечными круглыми кабошонами. А когда Эммануэль раскрыла ее, Минни увидела внутри блеск красивых картин, изображения ангелов, говорящих с Пресвятой Девой, с человеком в короне, с толпой, с Христом на кресте…

Часослов, молитвенник, предназначенный для богатых прихожан и напечатанный в прошлом веке, с псалмами и молитвами, которые нужно читать в монастырские оффиции – часы служб: заутреню, лауды (хваления), первый, третий, шестой и девятый часы, вечерню и повечерие (комплеторий). Нон – девятый час – приходится на три часа дня.

Голова матери склонилась над раскрытой книгой. Молилась Эммануэль вслух, слова звучали тихо, но внятно. Минни колебалась, не зная, уходить или остаться… но нет. Ей не хотелось прощаться с матерью – тем более что та, скорее всего, и не заметит ее ухода. Вместо этого она тихонько подошла к молитвенной скамье и встала на колени рядом с Эммануэль.

Она стояла так близко, что розовая ткань ее платья почти касалась белой ткани облачения. В сарае не было холодно благодаря жаровне, но все равно Минни почувствовала тепло материнского тела и на мгновение оставила напрасную надежду, с которой пришла, – что мать увидит ее, примет и окружит своей любовью.

Минни закрыла глаза, прогоняя слезы, и слушала голос Эммануэль, тихий и хриплый, но уверенный. Потом сглотнула слезы и открыла глаза, с усилием сосредоточившись на латыни.

– Deus, in adjutorium meum intende; Domine, ad adjuvandum me festina… Боже, на помощь мне обратись; Господи, помочь мне поспеши…

Эммануэль продолжала говорить слова оффиция, и Минни робко присоединялась к молитвам, которые сумела прочесть. Мать не замечала ее, но выпрямила спину, а ее голос звучал теперь громче, словно она ощущала поддержку ее воображаемой общины.

Минни видела, что книга очень старая, ей сотня лет, не меньше, а то и больше, – и вдруг поняла с легким шоком, что видела ее и раньше. Отец продал ее – или очень похожую книгу – матери Хильдегарде, аббатисе из монастыря Ангелов. Минни сама отвозила ее туда около года назад. Как же она попала сюда?

Несмотря на остроту и болезненность собственных эмоций, она обретала некоторое успокоение от этих слов, даже когда не всегда их понимала. Эммануэль, казалось, черпала в них покой и силу, а когда закончила, то так и стояла неподвижно, глядя на распятие, и ее лицо выражало огромную нежность.

Минни боялась встать, не желая нарушать молитвенный покой, но ее колени больше не могли стоять на камнях, несмотря на тонкий слой соломы. Вздохнув, она поднялась. Монахиня, казалось, даже не заметила этого, поглощенная общением с Иисусом.

Минни пошла на цыпочках к двери, которая, как она увидела, была слегка приоткрыта. В щели мелькнуло что-то синее – несомненно, миссис Симпсон пришла за ней. Внезапно, подчиняясь внутреннему импульсу, Минни быстро вернулась к молитвенной скамье.

– Сестра Эммануэль? – проговорила она очень тихо и нежно, положив руки на плечи матери, такие хрупкие под белой тканью. Переведя дух, она заставила свой голос не дрожать. – Вы прощены.

Она убрала руки и быстро ушла сквозь сияющий полумрак.

9 Далеко за полночь

Время пришло.