Семь грехов

– Не знаю, как представляют наш мир смертные; возможно, в виде горящих котлов или изощренных орудий пыток. Но как это способно направить заблудшие души на путь истинный? А вот когда ты начинаешь видеть в искушенном мире весь ужас, то это подталкивает к тому, чтобы работать над собственной душой. Прозрение наступает тогда, когда ты начинаешь замечать дурное во вседозволенности. Усвоит ли душа урок, бесконечно варясь в котле с кипящей водой? Осознание должно идти из глубины, а не держаться на телесных муках. Во вседозволенности открывается прозрение. Заметьте, Темные владения и созданы для очищения души. Сможет ли Гордыня при всей полноте власти относиться достойно к другим? Сможет ли Уныние преодолеть давление своих земель и начать действовать на благо радости? Сможет ли Зависть полюбить данное ей и найти покой в удаленных болотах, подавив ненависть к более зажиточным расам? И сможет ли Блуд в мире порока отказаться от плотского в пользу духовного?

– В этом есть доля истины, я полагаю, – задумался над его ответом Деос.

– Благодаря нашему сражению с озерным чертом ко мне пришло вдохновение, – вдруг пробудилась Хелин. – Картина будет называться «На крючке у собственной слабости».

– Даже спрашивать не стану, кто там будет изображен, – произнес Деос, обрадованный сюжетом будущего шедевра. – Если что, я готов ее выкупить.

Америус сжал губы и отвернулся, якобы невзначай, в сторону заинтересовавшей его скульптуры. Магу очень хотелось поскорей уединиться, чтоб хотя бы на время перестать быть объектом обсуждения соратников.

– Что ж, отряд, день был насыщенный. Чувствую, что сон постепенно завладевает моим разумом. – Неамара прикрыла рот рукой и зевнула. – Можете продолжать беседовать дальше, а мне еще надо поговорить с экономкой.

– Думаю, нам стоит последовать твоему примеру и отправиться на покой, – темный маг охотно поддержал баронессу, угадавшую его желание. – Завтра всем предстоит долгий путь.

Огонь в камине по-домашнему потрескивал и погружал в дремоту. Один за другим члены отряда вставали из-за стола и разбредались по комнатам. Вскоре трапезная опустела, а угли медленно догорали, оставляя лишь воспоминания о теплом вечере.

* * *

Неамара вошла в свои покои. Она испытала особое блаженство, почувствовав себя в одиночестве в родных стенах. Не было больше Френзиса и его атмосферы нищеты. Не было скользких жителей, которых волнуют только вопросы быстрого обогащения и распутства. Не было тех ужасных стоков, отвратительной вони и вездесущих крыс. По крайней мере, пока… Она могла расслабиться и не думать о том, что ждет ее впереди. Демонесса находилась в комнате, где она обычно отдыхала на бархатном диванчике, привезенном из Тельвейс-Ан-Тира, и лежа разглядывала свою коллекцию клинков, располагающуюся в витринах из темного дерева. Она чувствовала сильную усталость. Ноги гудели и наливались тяжестью. Ей еще предстояло принять ванну, но слабость никак не позволяла встать. Неамара решила, что может позволить себе полежать хоть немножко. Когда короткий отдых на любимой софе закончился, баронесса пошла за своей сорочкой.

Она отворила дверь в спальню, и неожиданная сцена заставила ее отшатнуться.

Попятившись, она задела высокую напольную вазу и едва успела спасти ее от трагичного конца. На огромной кровати с балдахином лежал Деос. Будучи полностью раздетым, он без малейшего стеснения раскинулся поперек царского ложа на атласном черном белье. Неамара потеряла дар речи. Подходящие слова никак не приходили ей в голову.

– Ты, видимо, перепутал! Это моя комната, а не Хелин! – выпалила демонесса. – Тут не пишут с натуры!

– Мой гротеск привел тебя в изумление? Согласен. Еще не было равнодушных к совершенству…

– Деос, вставай, сейчас же! – возмущенно воскликнула Неамара.

– Хотел бы я пошутить и насчет этого, но ты меня с концами прогонишь из отряда. Я ничего не перепутал, обворожительная демонесса! Я пришел именно к тебе.

– Ты, я так понимаю, все же расценил тот танец как нечто большее?

– Не совсем. Я лишь хотел провести с тобой еще один вечер. Принес нам сладости, вино…

– Но забыл одеться? Поднимись уже наконец с моей кровати и прикройся одеялом.

– Мой способ расслабления особенный. – Он подошел к низкому столику с конфетами и бутылкой вина. – Никто из женщин не бывал прежде одухотворен так, как после проведенного со мной времени. – Черт вальяжно держал бокал вина, расплескивая напиток по стенкам. – Это лишь отдых двух свободных грехов, не более.

– Что-то похожее я уже слышала, но степень дозволенности каждый раз немного растет.

Деос подошел к демонессе, прикрытый атласной тканью. Уверенный и чертовски самодовольный. Наглая ухмылка не сходила с его лица. «Действительно, бог наслаждений», – прокралась в голову баронессы непристойная мысль.

– Знаешь, не всех женщин можно завлечь этим, – сказала она Деосу.

– Раскройте тогда секрет, как можно заманить особо неприступную и строптивую даму?

– Романтикой, но она тебе несвойственна.

– Ты же слышала, что я многогранен? Особенно в любовных делах.