Семь дней до Апокалипсиса (СИ)

— Тебе в Питер, мне в Ленинград, — пробурчала старушка, и орел послушно развернулся к городу, славному своими дворцами, каналами, мерзкой погодой и изобилием галлюциногенных грибов в окрестностях.

Концертный зал на Лиговском проспекте был осажден страждущими старушками, которые не смогли зайти внутрь. Они ловили прорывающиеся сквозь стены волшебные звуки, и закатывали в экстазе глаза. Проспект был забит полностью, перекрыв движение машин, а внимание бабушек было обращено в сторону входной двери. Им было плевать на все, кроме звуков чарующего голоса их кумира, который проникал в мозг даже сквозь толстую кирпичную кладку. Гигантский орел, приземлившийся посреди улицы, не вызвал у фанатов ни малейшего интереса. Они внимали! Они внимали, хотя концерт закончился уже полчаса назад. Те остаточные колебания эфира, что пока не растворились в ноосфере, держали фанатов в состоянии каталепсии.

— Домой, скотина! — с чувством сказала Клавдия Егоровна, растирая отмороженные уши. — А зачем мы на этой твари летели, если у тебя служебный проезд через пространственный портал. А, касатик?

— Да всю жизнь мечтал чужую машину для служебных надобностей конфисковать, — честно признался Лёха. — Что бы как в кино было!

— Тьфу ты! — расстроилась старушка. — Вот и я тоже! От энтого Голливуда одни неприятности! Пошли, что ли.

— Пошли, — кивнул Лёха, разворачивая перед бодигардами ксиву такой крутизны, что они вытянулись во фрунт и отдали честь.

— К самому! — грозно нахмурился Лёха. — Один со мной, будет дорогу показывать, остальным — бдить! Враг не дремлет!

Звезду нашли в гримерке. Гэндальф был прав. Не узнать ЭТО было невозможно. Вспышка сверхновой, взрыв на фабрике конфетти, перевернувшийся грузовик с бижутерией, выстрел картечью по стае фламинго… Всё это меркло перед знаменитым артистом, который только что провел лучший концерт в своей жизни. Что ни говори, а жезл Князя Тьмы был способен сделать певца даже из этой ходячей коллекции стразов. Только вот жезла тут не было, о чем и сообщил опергруппе рыдающий персонаж.

— Украли! Мой любимый микрофончик украли! — ревела звезда белугой, размазывая по физиономии тушь и помаду. Впрочем, неописуемая красота от этого пострадала не сильно, и Клавдия Егоровна требовательно стучала туфлей и тянула к нему трясущиеся от вожделения ручонки.

— Кто украл? Где и когда? — грозно спросил Лёха, которому беготня за проклятым жезлом по обоим мирам надоела до крайности.

— А я откуда знаю? — капризно спросила звезда. — Ты у нас тут опер или я?

— Да вы сговорились все, что ли? — взбеленился Лёха. — А ничего, что ты сам этот жезл спёр? Я ведь и привлечь могу!

— Но-но, мужчина! — махнула звезда маникюром. — Вы знаете, какие у меня связи?

— Да знаю, — вздохнул Лёха. — Ты мне не нужен, живи пока. Скажут посадить, посажу, и не погляжу на твои связи. Мне жезл нужен. Колись, мечта скинхеда, куда бесценный артефакт подевал?

— Дело было так! — звезда вытерла слезы, и ее голос обрел необходимую твердость. — Я молчать не буду! Они у меня все попляшут!

Майор Петров и Клавдия Егоровна Петухова шли по вечернему Питеру. Часовое излияние звезды не прояснило ситуацию. Скорее запутало. Если откинуть эмоции, заламывание рук и проклятия в адрес вора, в сухом остатке оставалось что-то около ничего. Жезл украл кто-то из подтанцовки, а их было чуть больше четырехсот человек. Все танцоры были набраны с улицы, трудовых договоров не имели, а потому остались неизвестными. Почему так много? Все очень просто. Меньшее количество народу не могло оттенить талант величайшего певца современности.

Лёха шел, понуро глядя под ноги, и пинал пустые пивные банки, коих в культурной столице на дороге валялось предостаточно. Этот процесс захватил его полностью, потому что звенящая пустота, образовавшая в голове майора, полностью исключала любую умственную деятельность. Пустота Волопаса по сравнению с пустотой в голове майора казалась вагоном метро в час пик. То есть в голове майора Петров не было вообще ни хрена. Клавдия Петровна тоже была невесела. Часовое нахождение в одном помещении с разговаривающим кумиром деморализовало ее полностью, и она разочаровалась в этой жизни до конца. Она ведь даже обыскать его забыла. Поток звуков, которые звезда испускала во всех частотных диапазонах сразу, давил на психику и угнетал все жизненные функции старушечьего организма. Хотелось бежать оттуда, бежать без оглядки, пока нарциссический бред, который лился на них потоком, не расплавил мозг окончательно. Но они стоически терпели. Служба!

— Простите, почтенные! Могу я отнять толику вашего драгоценного времени? — рядом с Лёхой неведомо откуда появился мужчина неопределенного возраста с умными глазами и носом в синеватых прожилках. В культурной столице ведь и алкаши культурные. Тут вам не здесь, понимаешь!

— Сколько? — хмуро поинтересовался Лёха, которому жутко не хотелось вникать в жизненные перипетии этого похмельного организма.