Седьмой от Адама

— Мой знакомый из эрмитажной охраны работает завтра последний день и уезжает на две недели в отпуск, в поход на Саяны. Но это как раз и не плохо. Нам ведь в любом случае нужно время. Реставратор, с которым он меня свёл и я уже с ним договорился, согласился поставить на место тех фигурок, которые будут отсутствовать на стенде, табличку «Снято на реставрацию». А за это время он ещё с одним художником-реставратором сделают копии, которые потом и выставят на стенд. Им на это как раз и нужны две недели. И никто ничего не заподозрит. Конечно, запросили они все за это немало, — тут Матвей выдержал паузу, но Евгений Викторович сделал вид, что её не заметил.

— Две недели, — пробормотал он. — Ну, две недели, может, у нас ещё есть. Ладно, — решился он, полез в свою необъятную сумку и вытащил туго перетянутую аптечными резинками пачку денег, похожую на небольшой аккуратный кирпич. — Здесь половина суммы. Вторая — когда принесёте товар. Пересчитывать будете?

У Матвея то ли от волнения, то ли от горячего чая на лбу выступили бисеринки пота. Такого количества денег он никогда в руках не держал.

— Что вы, Евгений Викторович, я вам доверяю, — проблеял он. — Какой смысл вам меня дурить.

— Да, мне нет никакого смысла вас обсчитывать, Матвей, и я надеюсь, вы понимаете, что обманывать меня — уж точно не в ваших интересах, — веско ответил кочегар. — Кстати, мы с вами почти ровесники, — тут он хмыкнул, — и, думаю, можем обойтись без отчеств.

— Да, Евгений, конечно, спасибо, — Матвей расслабился, клюнув на доброжелательный тон, но тут же решил воспользоваться ситуацией.

— Евгений, развейте мои сомнения — так эта загадочная комната существует или нет? Или я что-то неправильно просчитал?

Тот усмехнулся и вместо ответа встал и поманил Матвея за собой. Перед тем как пойти, Матвей упрятал деньги в сумку, а потом, оглянувшись и не найдя подходящего тайника, просто сунул её под стол. Они спустились на несколько ступенек на уровень подвала, туда, где у глухой стены, полностью перекрывая её, находился глубокий самодельный шкаф со всяким подручными кочегарными и хозяйственными принадлежностями. Евгений открыл дверцу шкафа, вошёл в него, повозился внутри, затем Матвей услышал, как тихо щёлкнул замок, и часть задней стенки шкафа провернулась, открыв проход.

Евгений вошёл первым и, нашарив сбоку на стене тумблер, включил свет. Пригнувшись, Матвей прошёл за ним следом и охнул — одновременно восторженно и разочарованно. Да, помещение было, как он и посчитал, немаленькое, но практически пустое и заброшенное. У дальней от входа стены находился застеклённый шкаф с треснутой дверцей, рядом столярный верстак, у другой стены стоял длинный оцинкованный стол, напомнивший Матвею прозекторскую в морге, где однажды по молодости он пытался подработать. Больше ничего в помещении не было, не считая огромной вписанной в круг пентаграммы, нарисованной белой краской на полу в центре комнаты. По краю и внутри рисунка той же краской были изображены какие-то странные, незнакомые Матвею знаки. Помещением явно давно не пользовались, всё было покрыто пылью.

— И это всё? — вырвалось у него. — И все чудеса?

Евгений засмеялся.

— Матвей, неужели вы думаете, что я буду долго держать мастерскую в таком людном и уже изрядно засвеченном месте? Слухи распространяются быстро. Особенно после того как вы стали совать повсюду свой нос.

— Жаль, что я помешал вам, — не слишком искренне огорчился Матвей. — Вы уж извините.

— Ничего-ничего, — ухмыльнулся тот. — Как помешали, так и поможете.

Они вернулись в кочегарку, и Евгений плотно закрыл проход в подвал. Наверху он снова заварил чай и на этот раз добавил в него пару ложек коньяка. Это и развязало Матвею язык.

— Скажите, Евгений, а почему вы вообще решили со мной связаться? Почему я?

Тот помолчал, собираясь с мыслями и прикидывая, насколько можно быть откровенным, потом, видимо, решил, что не стоит, и ответил замысловато уклончиво.

— Понимаете, Матвей, этот мир заполонён троечниками. Они создают свою культуру, свою мифологию. В их мире свои приоритеты и табели о рангах. Графоманы, то нахваливающие друг друга, то грызущиеся между собой, заполонили журналы и редакции издательств и дружно затаптывают любого, в ком теплится искра таланта. Непризнанные гении, не сумевшие закончить даже среднюю школу; изобретатели вечных двигателей и торсионных полей, выгнанные с уроков физики за глупость; астрономы, путающие метеориты с метеоризмом; целители, не отличающие почек от печени, — все находят своих слушателей, поклонников и адептов. Так вот мне показалось, что вы другой, не из этой породы, и стремитесь к большему. Я хорошо разбираюсь в людях, Матвей, и давно к вам присматриваюсь. Возможно, что у вас впереди очень интересное будущее.

Матвей, разомлев от коньяка, горячего чая и лести, расслабился и задал ещё вопрос, который задавать, видимо, не следовало, потому что по лицу Евгения промелькнула быстрая недовольная гримаса.

— Евгений, а кто такой Енох?