Седьмой от Адама

— Что-то мне подсказывает, господа, что мы с вами ещё увидимся. Когда-то давно на досуге я составил ваши гороскопы. Там оказалось мало интересного, и я забыл об их существовании, но вот недавно, наткнувшись на эти бумаги в своём архиве, я попробовал совместить их и наложить на свой гороскоп, и тут обнаружились интереснейшие совпадения — они пересеклись снова все вместе. Я не поверил, решив, что где-то вкралась ошибка, что надо будет пересчитать заново, но теперь вижу, что сомневался я зря — расчёты оказались верны. Хотелось бы надеяться, что это наша последняя встреча, но теперь я уже не так уверен. Со звёздами спорить дело безнадёжное. — И, обращаясь к Турн-унд-Таксису, дёрнувшемуся вслед за ним, добавил: — А вы, Макс, оставайтесь… Я свяжусь с вами позже.

Матвей, на которого никто из присутствующих не обращал внимания, поколебавшись, вышел следом. Оказавшись снаружи, он первым делом наконец-то рассмотрел машину, в чреве которой ему уже довелось побывать и к которой сейчас направлялись так бесцеремонно обошедшиеся с ним знакомые. Присмотревшись, Матвей уважительно присвистнул. Таких «тачек» в городе было всего несколько, и не из-за фантастической цены — деньги в этом городе водились у многих. По негласному, но известному всем «табелю о рангах» владеть этим чудом немецкого автопрома дозволялось не каждому, и богатство тут являлось лишь третьим фактором — после власти и силы. Матвей, в лучшие свои времена не поднимавшийся выше пригнанного с голландской распродажи старенького «фольксвагена», а сейчас радовавшегося и битой «восьмёрке», решил, что выпавший ему шанс подобраться поближе к сильным мира сего упускать нельзя, и рванулся вперёд… но его опередили. Отиравшийся возле машины неприметного вида старик, словно возникнув из ниоткуда, склонившись, приглашающе распахнул перед подошедшим Корнеем дверцу и, когда тот, не обратив на него ни малейшего внимания, забрался внутрь, мягко, профессионально точным движением захлопнул её. На подошедшего следом Еноха старик даже не взглянул, и тот уселся сам, без помощи слуги. Перед тем как отчалить от тротуара, Корней приспустил стекло со своей стороны и что-то сказал старику. Тот согласно закивал и продолжал кивать и кланяться, пока ландо, не обращая внимания на красный свет светофора, не исчезло за ближайшим поворотом. Тут-то Матвей, переключив внимание с машины на зловредного старика, присмотрелся и узнал его. В отличие от прекрасно сохранившегося и лишь чуть располневшего для солидности Корнея, Никанор сильно сдал — резко состарился и выглядел чистеньким и опрятным угодливым старичком. А многочисленные складки и обвислые сенбернарские брыли придавали лицу старого служаки фельдфебельский вид. Тут Матвей припомнил пинок в зад, полученный им при насильственной посадке в машину, и отношение его к старому знакомому, недоброй памяти Никанору Семёновичу, оформилось окончательно. Впрочем, и тот Матвея в упор не замечал, а, развернувшись в направлении противоположном тому, в котором исчез хозяин, потрусил мелкой рысцой и вскоре пропал из виду.

Матвей постоял ещё недолго на тротуаре, поскрёб в задумчивости под курткой голую грудь и вернулся в офис, где на диванчике в углу по-прежнему сидел Макс, а за столом, сгорбившись, неподвижно застыл Мазин, быстро потерявший вальяжность, уверенность в завтрашнем дне и возможность легко добывать деньги для так полюбившейся ему роскошной жизни.

— Мишка, так ты меня и вправду не помнишь?

Михаил Александрович не ответил.

— Мишка, гадом буду, я ж не с ними, это всё совершенно случайно вышло. Я за пивом вышел, а тут ты… а потом они меня в машину затащили, а потом…

— Пошёл в жопу, балбес, — устало отозвался Мазин. — И без тебя тошно.

4.3

Корней предложил поужинать вместе, но Енох вежливо отказался, сославшись на неважное самочувствие и на необходимость поработать с теми документами, что Корней передал ему лишь на время и категорически запретил делать копии. Документы были секретными, и Енох, понимая, что при выезде его обыщут с особой тщательностью, и не думал нарушить запрет — он лишь делал необходимые краткие и шифрованные выписки, обрабатывая и систематизируя столь ценную для него информацию, ради которой он, собственно, и прилетел в эту страну и в город, из которого с трудом в своё время вырвался и в который не хотел возвращаться не меньше, чем Макс.