Седьмой от Адама

Михаил Александрович вальяжно выдвинул верхний ящик стола и достал свою гордость — большой, едва помещающийся в руке, тяжёлый сотовый телефон с антенной. Этих иностранных диковинок в городе было не много, и обладание ей давало Мазину ощущение принадлежности к избранному кругу.

— Константин Карольевич, — Мазин был сама любезность. — Извините, что беспокою, но тут… э-э-э, да, снова наезд. Да, спасибо, передаю…

Корней, не меняя позы, принял протянутую через стол Мазиным трубку и выпустил длинную струю дыма.

— Костик? Здорово, братан. Узнал… Да-да, Корней, он самый… Да, давненько… Давно уж пора… Слушай, Костян, лекарь этот — он под тобой ходит?.. Ага, ну так я его у тебя заберу… Что значит нужен? Болеешь? А ты приходи ко мне на Литейный — быстро вылечу… И недорого… Костик, у другого свой триппер подлечишь… Ладно-ладно… Всё по понятиям. Сочтёмся. Ты ж знаешь, за мной не пропадает… Угу… Ну, бывай, не кашляй. И береги себя — время такое, ты ж знаешь…

По мере того как он говорил, Михаил Александрович заметно сдувался и съёживался, так что к концу разговора его едва было видно из-за стола. Корней небрежно бросил телефон на полированную столешницу, не глядя на Мазина встал и отдёрнул штору, скрывающую потайную дверь.

— Ну, показывай свои закрома, Калиостро хренов.

Мазин обречённо вздохнул и под взглядами троих так и не произнёсших до сих пор ни единого слова свидетелей побрёл открывать.

Обстановка «операционной», как называл её сам владелец, произвела на гостей различное, но очевидно сильное впечатление. Корней с удивлением и восторгом бродил среди мерцающих экранов, бегущих синусоид осциллографов и подёргивающихся стрелок неведомых приборов, Матвей, издав негромкое матерное восклицание, застыл у пульта с множеством мигающих лампочек и знакомым ему по компьютерным играм джойстиком, а Енох, остановившись на пороге, с недоумением и любопытством осматривал странное оборудование.

— Так это и есть, Енох, ваша чудесная камера? — спросил наконец Корней, указывая на блестящий шкаф с раструбом. — Как вы ухитрились её сюда протащить?

Енох сначала непонимающе посмотрел на Корнея, а когда смысл вопроса дошёл до него, то, растеряв всю свою серьёзность, оглушительно расхохотался.

— Михаил Александрович, — обратился он к скорбно застывшему в стороне Мазину, — представление удалось, не томите публику — раскройте секрет фокуса, достаньте секретную начинку вашего чудо-агрегата.

Тот, со вздохом покорившись неизбежному, шаркая, зашёл за загадочный шкаф и, повозившись там, пощёлкав какими-то замками и задвижками, вытащил из его нутра деревянную, поблёскивающую бронзовыми кольцами и линзой объектива старинную фотографическую камеру. Тогда рассмеялся и Корней — неловким, недобрым смехом человека, признающего, что его одурачили; следом похихикал и Матвей, вообще не понимающий, что происходит; и лишь простодушный Макс, успевший уже полечиться на невиданном аппарате, совершенно запутался и, не разглядев ничего смешного в ситуации, задал вопрос:

— А зачем?

Ответил ему Енох, не упустивший случая уколоть старого знакомого.

— Макс, вы, несмотря на вашу богатую приключениями и неприятностями жизнь, остались наивны как младенец. Не понимаю, как вы занимаетесь инвестициями… хотя, впрочем, результат их легко предсказуем. Ну как вы себе представляете, можно получить с недоверчивых и опасных клиентов высокую, даже очень высокую оплату за простой снимок на старую фотокамеру? А за это великолепие с невежественных в своей массе богатеньких нуворишей можно запросить сколько захочешь, тем более что результаты будут — камера-то работает.

Енох бережно принял из рук Мазина камеру, вынес её в кабинет, поставив на стол, внимательно осмотрел, остался доволен и даже погладил её ласково по полированному корпусу.

— Давненько не виделись, старая подруга, — прошептал он еле слышно. — Давненько. В машину её? — поинтересовался он у внимательно наблюдавшего за ним Корнея.

— Нет, — отозвался что-то решивший для себя Корней. — Мы пока оставим её на хранение, на ответственное хранение, — произнёс он с нажимом и выразительно посмотрел на вздрогнувшего Михаила Александровича, — у нашего замечательного лекаря. Он будет пока следить за ней, охранять и даже с моего разрешения иногда пользоваться. А дальше я подумаю, куда её лучше деть. Да, Михаил Александрович?

— Да, хорошо, — прошептал смирившийся с судьбой Мазин. — Как скажете.

— Дело ваше, Корней. Теперь она принадлежит вам, вам и решать, — пожал плечами Енох.

Корней со словами «Позвонишь завтра днём, подъедет Бригадир, и перетрёте все условия» бросил на стол перед Мазиным визитку с номером и двинулся к выходу.

Енох тоже направился было за ним, но вдруг остановился и повернулся к застывшей троице.