Седьмое небо

– Не-е-т! – снова заорал Пыш, пытаясь пересилить ту боль, что сковала и его голос, и его тело, которое по-прежнему отказывалось слушаться мозг, но тщетно, и Пышу оставалось только бездвижно и молча наблюдать за воинственно приближающимся к мальчику драконом, уже разинувшем свою пасть: Пыш словно бы был здесь, совсем рядом, и одновременно далеко, словно всё это происходило на его глазах, но он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что он совсем в другом месте и максимум, чем может касаться всего происходящего, так это тем, что происходило всё это в его собственном разуме: ему было страшно, но он не мог ничего поделать, потому что звучал сейчас совершенно в ином коде запахов и углов, которых было около пяти тысяч одного. А железный дракон уже планировал к мальчику и бросившимся врассыпную маленьким феям, и распростёр над этим Миром свою кровожадную пасть, в которой внезапно и смертоносно полыхнули языки пламени, сорвавшиеся с кончика языка монстра, в ту же секунду, с мельчайшей задержкой, вместе с яростным, диким рёвом чудовища, земля встала дыбом, взвихрилась жидким огнём и грязью, превратившись в узкую, глубокую траншею, в которой исчезли мальчик и феи, и только обожжённый, переломанный пополам сачок лежал чуть в стороне, напоминая о детстве и святости; из последних сил, собрав в кулак всю силу воли, ярость и злость, Пыш вновь попытался вырваться из своих невидимых пут (себя он, кстати, тоже не видел, прибывая в данное временное измерение одним лишь сознанием, развёрнутом на квадраты и смешные кружки с острыми краями), и движение это отозвалось в его естестве адской болью, которое оное вынести никак не могло и тут же приняло единственно верное решение – погибнуть, Пыш понял это уже каким-то затуманенным разумением, ускользающим по самому краю сознания, обрывающегося в бездонную пропасть, чёрную и холодную, и так бы, верно, и погиб Пыш, если бы не сверкнула мимолётным росчерком огромная дубина Троля, опускаясь на хребет стального дракона и переламывая лопасти на его неуловимом пропеллере в самый последний момент, когда дракон уже бросился на парализованного Пыша, потом кто-то усиленно потянул его куда-то в сторону, увлекая вниз-вверх одновременно, что уже противоречило нынешней физике Пыша, но он не стал сопротивляться, по большому счёту, потому что не мог, что-то вспыхнуло стремительно и коротко и обернулось просторным холлом со сводчатым потолком и арками вдоль стен, в которых ждали своего часа каменные девы-воительницы, не знающие страха и боли, рядом лежал на полу, выложенном чёрно-белой плиткой, Троль и кряхтел, потирая ушибленный бок.