Седьмая Казнь

Без всякого сомнения, принц был избран. Уже во второй раз его вырывали из лап смерти. Только магия могла его спасти. Его избрал какой-то маг. Или маги. Заклинатели с силой, превосходящей всю известную ему теургию.

Оставшийся в одиночестве и раненый, он был готов вспыхнуть от гнева.

С тех самых пор, как принц понял причину страданий своего отца – страданий короля, чье королевство погибало, короля, который был бессилен спасти свой народ, – принц действовал со стремительностью лесного пожара. Дров в нем хватало для огня любой силы. Растущие нужда и несчастья Беллегера. Срыв его собственных планов. Предательство Слэка. Смерть за смертью: Новел и Камуиш, Бартин и Столле, Ардвал и Хьют; а теперь еще и капитан Суалиш, который был учителем принца. Отсутствие Элгарта и Кламата – оба вполне могут быть убиты. И ко всему этому уверенность в том, что он избран теургами, которых он не знает, по причине, непонятной для него.

Чувства принца заслуживали другого названия – вроде горя и отчаяния. Но принц уже давно повернулся спиной к собственным душевным ранам. Он попросту не признавал их. Они были не более чем прах. Ветер развеет их. Невзирая на свое ранение, на то, что стоило ему убрать руку, как из раны снова заструилась кровь, принц встал во весь рост на трясущиеся ноги, как встает у столба приговоренный к сожжению.

Окруженный тишиной своего сознания, принц потребовал от пустых небес: «Я нужен тебе? Так приди и возьми меня. Скажи, чего ты хочешь. Позволь мне ответить тебе».

Но никто не отозвался.

От слабости у принца немного помутилось в глазах. Когда же зрение вернулось к нему, он обнаружил, что видит перед собой волов. Они были еще далеко, возвращались со стороны откоса. Их вели Сплинер и Уинноу.

«Беллегерцы», – подумал принц. Погонщики не оставили его. Они спасли волов.

И еще: они не стали бы покидать укрытия, в котором провели ночь, если бы не убедились, что амиканцев больше поблизости нет, что все они либо погибли, либо бежали.

Затем появился еще один добрый знак. Когда погонщики с быками подошли ближе, из густого кустарника, в котором он скрывался, поднялся Элгарт. Закат вспыхнул кровавым отсветом на его шраме, но, похоже, Элгарт был невредим.

Заметив поднявшегося принца, он бегом бросился к нему.

– Ваше Высочество, – задыхаясь, выкрикнул он, приблизившись, – я думал, вы мертвы.

После разрыва гранаты и затекшей в уши крови принц слышал слова будто на расстоянии, хотя и ясно.

– Граната… – вглядываясь в лоб принца, Элгарт с удивлением спросил:

– И это все? Нужно лечить. Несколько стежков. Но это излечимо. Как же вы…

– Элгарт, – перебил принц настолько властно, насколько позволяла ему слабость, – где Кламат?

Гвардеец поморщился.

– Я отослал его разведать северное направление. Капитан погиб. Мы полагали, что и вы тоже. Вы знаете, каков он после сражения. Ему нужно, чтобы кто-нибудь сказал, что делать. Сам я спрятался, чтобы защищать подводу.

И, поколебавшись, добавил:

– Он позаботится о вас лучше, чем я.

Принц кивнул. Каждое движение пронзало его вспышками боли.

– Где амиканцы?

Он чуть не сказал «мясники». Мерзкие. Для любого из беллегерцев подрезать сухожилия вола было бы неприемлемым. Даже больше, чем жестоким – подлым. Таким же подлым, как и предательство Слэка. Как и использовать голодных детей в качестве приманки. Как и сама теургия.

Магия была подлой, потому что с ее помощью заклинатель наносил ущерб, не рискуя собой. Подрезать волам сухожилия точно так же позволяло не рисковать большинству амиканцев. Только лазутчики подвергались опасности, а для похода принца Бифальта – да и для всего Беллегера – их успех означал бы крушение.

Исход был бы тем же, если бы лазутчики использовали гранаты. Одной было бы достаточно. Теперь принц понимал это. Но враги не понимали, посылая лазутчиков. Без сомнения, они боялись, что зажженный фитиль раньше времени откроет их расположение для ружейного огня.

– Ушли, Ваше Высочество, – ответил Элгарт. – Я насчитал десятерых мертвых или при смерти. Остальные ускакали. Они больше не сунутся сюда. Если бы они планировали еще одну атаку, то ударили бы, пока их скрывала темнота.

Принц Бифальт, нетвердо стоявший на ногах, позволил себе прислониться к подводе.

– Нам нужны их кони.

Его собственный голос казался ему очень тихим. Земля словно колебалась. Он потерял слишком много крови.

– Отзови Кламата. Сделай, что сможешь, со мной. Я должен отдохнуть.

Принц медленно сполз на траву. Земля показалась ему мягкой и удобной, и мысли его поплыли. Но он все еще цеплялся за реальность.

* * *

Позже принц выяснил, что у Уинноу было больше опыта в зашивании ран, чем у Кламата. Когда принц Бифальт пришел в себя, он почувствовал несмолкающую режущую боль в голове, но лоб был забинтован и рана больше не кровоточила. Кламат готовил пищу. Элгарт ушел искать разбредшихся лошадей.