Сделай ставку и беги

– Останови машину, Листопад! Я с тобой вообще больше дел иметь не желаю… Так подставить! Да ты хоть представляешь, что обо мне подумают?

– Завидовать станут! – тоном гипнотизера отчеканил Иван. – А главное, ты здесь вообще не пришей – не пристегни.Ты кому-нибудь говорил, что приехал тайным ревизором? Нет! И я напрямую – нет. Это всё они, ссыкуны, себе напредставляли, – от собственной подлости и трусости. Теперь дальше. Ты шо, собирался добиваться отставки Звездина?

– Если б мог! А так – формально к делу Кравчука он никакого отношения не имеет!

– Во! Стало быть, ни малейшего нарушения за тобой нет. Хоть сто проверок присылай, – чист, как правда! Так шо, Антоша, купи «Жигули» девятую модель, и живи спокойно.

Иван попытался втиснуть пачку в запасной карман антоновой куртки, но тот, хоть и помедлив, отодвинулся и отрицательно покачал головой.

– Не будь дураком, – Иван нахмурился. – Возьмешь ты или нет, но если нет, тебе всё одно никто не поверит. Они уверены, что ты у меня в доле. Судят-то по себе.

– А я по себе! – нарочито резко рубанул Антон, чтоб пресечь дальнейшие уговоры. Слишком велик был соблазн. Потому что, во-первых, деньги эти в самом деле не взятка, а во-вторых, сколько мечтал о собственной подержанной «шестерке». А тут одним касанием – новехонькая «девятка»! Он нахмурился, ненавидя ту муть, что обнаружил в собственной душе. – Убери, если не хочешь окончательно поссориться.

– Что ж, вольному воля, – Листопад озадаченно повертел пачку, пихнул в висящий на плечике пиджак. – Будем считать это отложенным платежом. Листопад долгов не прощает, но и не забывает… А ты, гляжу, не меняешься.

– Ты тоже, – с поддевкой отреагировал Антон. – Интересно, как бы ты порешал свой вопрос, если б шанс с моим ревизорством не подвернулся.

– А шансы на дорогах не валяются – не подковы. Они к тому тянутся, кто их ищет. Не встреть тебя, поручил бы Фирсову.

– Кому?! – нешуточно поразился Антон. Фамилию бывшего всесильного председателя облсовпрофа, признаться, начал забывать.

– Тому самому, – подтвердил Иван. – Я таких, как он, целый отдел собрал. Три секретаря обкомов из нужных областей, из ЦК один, замминистра сельского хозяйства бывший, потом из Госплана.

– И зачем тебе этот шлак?

– О! Вот и другие близорукие так же рассуждают. А ты вдумайся. Скажем, уперся у меня насмерть чиновник из прежних, совковых, или тот же директор завода советского розлива, я такому Фирсову, – порешать! Он трубку снимает: завтра шоб с документами ко мне! И ведь едут. И сговорчивыми становятся. Потому что за десятки лет так привыкли по его команде жить, шо и теперь чуть гаркнет, ползут, как бандерлоги к Каа. А ты говоришь, – шлак! Из шлака с умом большие деньги извлечь можно.

Антон только обескураженно замотал головой, – за эти два дня общения с Листопадом событий и впечатлений накопилось с избытком. Теперь он явственно понимал, почему там, где многие прогорают, как спички, один, при тех же условиях, ухитряется заработать огромные деньги. Потому что талант, к чему бы то ни было, он как раз один на многих.

– Кстати, как только тебя из МВД твоего вышибут, – расслышал он насмешливый голос Листопада, – подберу. Дружба, она тоже свою цену имеет.

Иван даже знал, какую. Бизнес его стремительно разрастался, руководить им в одиночку он уже не успевал, от чего страдало дело. Но и передоверить целые направления другим не решался, мучительно подозревая в каждом вора.

« Такое вокруг кодло собралось, только башкой крути, шоб не нагрели, – жаловался он единственной, кому доверял, – жене. – Ни на одну падлу надежи нет. Человек, на которого можно опереться как на себя, по нынешним временам великая удача».

И отказываться от удачи в лице надежнейшего Антона Негрустуева он не собирался.

На дворе Листопад

То ли пророком оказался Листопад, а скорее и впрямь «рюхал фишку», как никто, – сразу после возвращения из Удельска Антона Негрустуева вызвал заместитель начальника Главного следственного управления Кожемякин.

Поначалу Антон решил, что вызов связан с отчетом по командировке. Но по воровато забегавшим глазкам Сашки Плешко догадался, что речь пойдет о чем-то совсем другом. И, похоже, менее приятном.

В том, что разговор предстоит непростой, Антон убедился, едва войдя, – подле Кожемякина с сокрушенным видом затих начальник отдела полковник Игнатьев.

Кожемякин, хмурясь, коротко сообщил, что докладная Негрустуева доведена до министра, и тот прямо на рапорте наложил резолюцию: «Дурную траву с поля вон».

– Так что… – заместитель начальника Главного следственного управления сокрушенно пожал плечами.

– Попытались мы вас, конечно, защитить, – вклинился Игнатьев. – Работник-то неплохой. Но – сам виноват. Занесло. С министром на одной ноге себя почувствовал. А мы люди служивые. …Вы чего это?

Антон через силу засмеялся:

– Ох, и велик Ванька!

– Какой еще Ванька? – Игнатьев беспокойно заозирался. – Вы о чем собственно?

– Так, мысли вслух, – Антон поднялся.

– Куда вы? – удивился Кожемякин.

– Рапорт об увольнении писать. Чего время тянуть?

Изобразив общий короткий поклон, Негрустуев вышел.