Science, Strategy and War: The Strategic Theory of John Boyd (Strategy and History)

Эти книги предвосхитили "Шанс и необходимость" Жака Монода (1971). Монод считал, что идеи, культура и язык - это приспособления для выживания.13 Что важно для исследования Бойда, они также вызвали широко разрекламированное возрождение дарвинистского мышления, характерное для последней четверти века.14 Фред Хойл, например, подсказал Бойду, что дарвиновские принципы действуют и на организационном и общественном уровне, что объясняет несколько хоббезианский и социал-дарвинистский уклон его работ.15

Изменения в философии науки стали неотъемлемой частью и стимулом этого бурного периода, поскольку они повлекли за собой переоценку самой природы знания. С выходом в 1962 году книги Томаса Куна "Структура научных революций" вопрос о научных изменениях оказался в центре дебатов историков и философов науки, к которым вскоре присоединились радикальные социологи, быстро разглядевшие в куновском наследии семена нового, более убедительного релятивизма, от которого не могла уберечься даже наука,16 потому что, как утверждал один из этих радикалов, Поль Лиотар (один из главных постмодернистов), "статус знания изменяется по мере того, как общества вступают в так называемую постиндустриальную эпоху, а культуры - в так называемую эпоху постмодерна".17

На пути к "Теории интеллектуальной эволюции

Полностью осознавая эти изменения в научном зейтгейсте, Бойд начинает свой опус с исследования того, как человек развивает ментальные паттерны или концепции смысла, а точнее, как он учится и адаптирует свое мышление к постоянно меняющейся среде в условиях неизбежной неопределенности. Это исследование было основательно и явно вдохновлено и подвержено влиянию Куна, а также работы Майкла Поланьи "Знание и бытие" (1969). Судя по заметкам, которые он делал в своих книгах, оно, вероятно, началось с изучения Жана Пиаже "Структурализм" (издание 1971 года) и Джеймса Брайанта Конанта "Два образа мышления" (издание 1970 года), а им, в свою очередь, предшествовали "Физика и философия" Вернера Гейзенберга (1958) и "Доказательство Гёделя" (1958) Эрнеста Нагеля и Джеймса Ньюмана - обе работы, которые говорили Бойду, что существуют границы того, что мы можем знать. Энтропия, вероятно, благодаря работам Джорджеску-Рогена и Рифкина, тоже стала концепцией с самого начала. В библиографию книги "Разрушение и созидание" (см. приложение А) также включены работы Эдварда ДеБоно и Джозефа Чилтона Спирса о творческом мышлении,18 и работы по кибернетике, психоанализу и когнитивной науке. Позже в этот список войдут основополагающие работы Карла Поппера "Логика научных открытий" (1968) и "Догадки и опровержения: The Growth of Scientific Knowledge (1965) и работу Майкла Поланьи The Tacit Dimension (1967).

Поэтому Бойд начинает свою стратегическую теорию с формирования собственных представлений об обучении. Фактически, в примечаниях к нескольким вышеупомянутым книгам он ссылается на идеи, изложенные им в "Разрушении и созидании", как на "теорию интеллектуальной эволюции",19 или, в качестве альтернативы, как "метапарадигму разума и вселенной", как "индуктивно-дедуктивный двигатель прогресса", "диалектический двигатель" или "кибернетический двигатель".20 Картина всеобъемлющей петли OODA, которую он разработал в 1995 году, до сих пор глубоко отражает этот ранний интерес к эпистемологическим дебатам. Действительно, в некотором смысле петля OODA кажется кибернетическим воплощением "нормальной модели" научного исследования, разработанной Карлом Поппером. Однако, если взглянуть на более полный рисунок петли, можно предположить, что именно работа Поланьи, и в частности реакция Куна на Поппера о том, как развивается наука, как учатся ученые и как растет знание, возможно, более глубоко пропитала идеи Бойда. Таким образом, обсуждение Поппера, Поланьи и Куна необходимо для правильного понимания идей Бойда, касающихся стратегического поведения, а также функций стратегических теорий и военных доктрин.

Эволюционная эпистемология Поппера

Карл Поппер выдвинул идею о том, что наука добивается прогресса путем фальсификации. Поппер разочаровался в идее, что наука особенная, потому что она может быть получена из фактов, и чем больше фактов, тем лучше. Он опроверг позитивистское утверждение о том, что ученые могут "доказать" теорию с помощью индукции, повторных эмпирических тестов или наблюдений. Никогда не знаешь, достаточно ли было наблюдений; следующее наблюдение может противоречить всем предшествующим.21