Счет

Если честно, я даже наслаждалась своим одиночеством. Это здорово: в кои-то веки думать только о самой себе. Но я скучаю по Дину. Очень-очень скучаю. Я знаю, что у него все хорошо, но мучаю Ханну ежедневными докладами. Она рассказала, что он снова начал работать с «Ураганами», несколько раз ходил с парнями в «Малоун», но выпивал только несколько кружек пива, насколько известно Ханне.

Ни в Instagram, ни в Facebook не появляются фото, на которых он целуется с другими девушками, но часть меня все равно переживает по этому поводу. Я в жизни не встречала таких сексуальных парней, как Дин. И молюсь, чтобы он часто мастурбировал, потому что не знаю, что со мной будет, если вдруг выясню, что он переспал с другой. Я не стала говорить об этом во время нашей встречи в кофейне, потому что просто понадеялась на него, на его верность мне, пока будет длиться этот тайм-аут, чтобы в голове немного прояснилось.

Может, это было эгоистично с моей стороны. Но я люблю его, и если услышу, что какая-нибудь девица попытается прикоснуться к нему хоть пальцем, то ей не жить. Он мой. И я наконец готова объявить об этом всему миру. Наша разлука помогла мне сориентироваться, и теперь пришло время вернуть себе своего мужчину.

Только есть одна проблема. Дин в Нью-Йорке. Полетел на одну ночь к родителям. Ханна сказала мне об этом, что меня сразу встревожило: странно, что он полетел на Манхэттен всего на одну ночь.

Звонит мой телефон и прерывает наш разговор за кофе. Тревога внутри растет, потому что на экране высвечивается папин номер.

Через секунду из динамика грохочет его голос.

– Только, пожалуйста, не волнуйся, – начинает он.

О господи, ну кто так говорит? Я сразу же начинаю волноваться!

Я ставлю кружку на кухонный стол и поднимаюсь со стула. Ханна с беспокойством смотрит на меня.

– Что такое? – строго спрашиваю я. – Что случилось? С тобой все в порядке?

– Я же только что попросил тебя не волноваться, разве нет? – Порой мне просто хочется убить своего отца! – Я чуть-чуть оступился, вот и все. Но, может, у меня сломана рука, поэтому я позвонил в скорую.

Внутри начинает колотиться страх.

– Боже мой! Ты в порядке?

– Я в порядке, – твердым голосом заявляет папа. – Обычное растяжение в запястье. Ничего не сломано, честное слово. – В его голос просачиваются саркастические нотки. – Если хочешь, я могу попросить, чтобы тебе прислали копии моих рентгеновских снимков.

Я стискиваю зубы.

– Папа, хватит поясничать!

Он тяжело вздыхает.

– Прости. Просто я знал, что ты так бурно отреагируешь. Милая, клянусь, со мной все хорошо. Запястье немного побаливает, но у меня есть обезболивающие.

– Как ты добрался из больницы?

– На такси. А сейчас лежу на диване и смотрю баскетбольный матч.

Я медленно вздыхаю, чтобы успокоиться.

– Ладно. Не ходи никуда без особой надобности. Не поднимай ничего тяжелого. Пожалуйста, пап, ну хоть пару дней не перегружай себя.

– Хорошо. Люблю тебя, Эй-Джей.

– И я тебя люблю.

Я вешаю трубку и поворачиваюсь к Ханне.

– Как твой папа, с ним все хорошо? – тут же спрашивает она.

Я киваю.

– Говорит, что да.

Но папа – хоккеист. У хоккеистов всегда все хорошо, даже когда у них из ушей течет кровь и они выплевывают себе под ноги сломанные зубы.

Я снова глубоко вздыхаю, а потом набираю номер Дина.

* * *

Дин

Джо Хейз открывает дверь с таким мрачным и хмурым выражением лица, какого мне в жизни не доводилось видеть.

– Да ты, должно быть, шутишь! Это она прислала тебя сюда?

Я осторожно отодвигаю его за плечо, чтобы пройти. Видит бог, сам мистер Хейз меня приглашать не собирается.

– Угу, – отвечаю я, вхожу в дом и осматриваюсь.

К счастью, похоже, что все в порядке. Я разглядываю лестницу: Элли сказала мне по телефону, что ее отец «оступился». На паркете не видно крови, все половицы на месте. Это хорошо. На мистере Хейзе нет синяков и видимых повреждений. Он опирается на трость, но, кажется, сейчас стоит на ногах тверже, чем когда мы виделись в последний раз.

– Только прошу, не говори мне, что ты прыгнул d самолет и прилетел сюда только для того, чтобы проверить, как я, – ворчит папа Элли.

– Нет, я уже был в городе. Навещал родителей и брата.

Мистер Хейз усаживается на диван и ведет себя так, будто меня здесь нет.

Я снимаю куртку и вешаю ее на спинку кресла, потом сажусь.

– Что это ты делаешь? – сразу же возмущается он.

– Устраиваюсь поудобнее. – Я поднимаю бровь. – Ой, разве я вам не сказал? Сегодня мы ночуем вместе.

– Черта с два!

Его вспышка гнева лишь вызывает мою усмешку.

– Да ладно вам, сэр. Мне казалось, мы уже выяснили, что с вашей дочерью бесполезно спорить. Она попросила меня остаться на ночь и присмотреть за вами, именно так я и сделаю.

Потому что я готов на все, о чем эта женщина меня ни попросит. Я продам душу самому дьяволу, если так скажет Элли.

– Мне это не нравится, – ворчит мистер Хейз.

– А мне все равно, – радостно сообщаю ему я.

Потом мы с Джо Хейзом смотрим футбольный матч между командами университетов. Сейчас уже почти девять, в животе у меня начинает урчать: я еще не ужинал. Мистер Хейз не возражает, когда я решаю заказать пиццу.