Счет

Именно странная реакция его тела вынуждает меня развернуться. Нахмурившись, я внимательно разглядываю его лицо, запоминая каждую деталь. Он не пьян. Его щеки горят, но глаза очень яркие. Значит, и не обкурился, потому что после травки взгляд у него становится затуманенным. Но сейчас его глаза сияют. Светятся от удовольствия и счастья, но он не должен все это чувствовать, когда я стою перед ним вся в слезах.

Я делаю медленный вдох.

– Что с тобой?

Дин, похоже, сбит с толку моим вопросом.

– Что с тобой, Дин? – рявкаю я. – Что ты принял?

Он моргает, а потом говорит:

– О, всего лишь немного молли[19].

Какого хрена?!

Не говоря ни слова, я отталкиваю его в сторону и застегиваю чемодан.

– Куда ты собираешься? – Голос Дина звучит обиженно.

– В Бристоль, – сквозь сжатые зубы отвечаю я. – Здесь я больше не останусь.

– Почему?

– Почему? Ты не пришел на мою премьеру, потому что закатил вечеринку и наглотался наркоты! Ты под экстази, трешься о меня своим членом, когда я плачу! И ты серьезно сейчас спрашиваешь, почему я ухожу?

Его взгляд мрачнеет.

– Я не закатывал вечеринку. Олли и Родригез позвонили и спросили, не хочу ли я немного расслабиться, вспомнить Бо. И что, мне надо было отказаться?

У меня отвисает челюсть.

– Не смей использовать Бо как оправдание наркотикам!

Дин вздрагивает, но в его голосе начинают звучать оборонительные нотки.

– Подумаешь, детка. Ну принял я чуток молли. Я же не сижу на экстази. Последний раз я употреблял его больше года назад.

– Не в этом дело! – Я пытаюсь выровнять дыхание. Сейчас нет смысла спорить с ним, он не услышит меня, потому что под кайфом. Выдох получается слабым. – Папа был прав. Я совсем не могу рассчитывать на тебя.

– Ты, блин, издеваешься? Я всегда поддерживал тебя, с самого начала! – Дин рычит. – Черт подери, мой лучший друг умер, Элли! Ой, прости, что был немного рассеян в последнее время. Мне было очень тяжело.

Я не оцениваю его сарказм.

– Рассеян? Ты был все время пьян! А теперь ты, черт бы тебя побрал, под кайфом! – От обиды сжимается горло и начинает покалывать в глазах. – Знаешь что, Дин? Люди умирают! Я тоже подавлена гибелью Бо. Мне тоже тяжело смириться, мать твою! Но нельзя же только и делать, что запивать свое горе!

Лицо Дина краснеет.

– Все ясно, жизнь Дина – это сплошь бабочки-цветочки… – Теперь моя очередь источать сарказм, – Но реальная жизнь не такая. В ней случаются плохие вещи, и тебе нужно справляться с ними.

Я поднимаю чемодан и марширую к двери. Но внезапно останавливаюсь и снова разворачиваюсь к нему. Во мне столько злости и обиды, что я не соображаю, что делаю.

– Жизнь неидеальна, Дин. Тебе нужно, черт побери, повзрослеть и принять этот факт. Я пыталась помочь тебе, но ты не позволяешь мне. Я почти месяц наблюдала, как ты напиваешься до бессознательного состояния, как отталкиваешь всех от себя, как разочаровываешь окружающих.

Он по-прежнему не говорит ни слова, и от этого я распаляюсь еще больше.

– Я ездила к тренеру Эллису! – кричу я. – Убедила его дать тебе еще один шанс, когда ты наконец решишь вернуться тренировать команду.

Слезы уже ручьями текут по моим щекам.

– Я сидела рядом с Дакотой, пока она рыдала! Девочка думает, ты ненавидишь ее, потому что она не захотела надевать мальчиковые коньки! – Я хватаю ртом воздух. – Все, я больше не буду держать тебя за руку и решать твои проблемы. С меня хватит, Дин.

Он втягивает в себя воздух. Наконец-то мои слова задели его.

– Ты не можешь так говорить.

– Еще как могу. – У меня так сильно дрожит рука, что я чуть не роняю чемодан себе на ногу. – Думаешь, ты единственный, кто потерял близкого человека? Я смотрела, как моя мама умирала от рака. В буквальном смысле наблюдала, как она чахнет и умирает.

– Элли…

– Тебе пора найти способ справиться со своим горем. Но я больше не стану помогать тебе. Не буду стоять рядом и наблюдать, как ты тянешься к бутылке, потому что настолько боишься встретиться с ним. С меня хватит.

Я вылетаю из комнаты, оставляя Дина изумленно смотреть мне вслед.

32

Дин

Я просыпаюсь от громкого, мучительного стона. Господи, похоже, кто-то умирает, и мне требуется целая минута, чтобы понять, что стон исходил из меня. Я стону, потому что голова раскалывается. Нет, болит глаз. Почему у меня болит глаз?

Я сажусь в кровати и осторожно касаюсь лица. Левый глаз опух и не открывается. А во рту сухо, как в пустыне Сахаре. Черт, как же мне хочется пить! И еще я чувствую себя изможденным – я поднял руку к лицу, и уже одно это высосало из меня всю энергию.

Наверное, все дело в молли. Когда я принимал его в последний раз, то на следующее утро у меня тоже все болело и я чувствовал себя как выжатый лимон.

Я слезаю с кровати, и тут выясняется, что я уснул полностью одетый. Пошатываясь, бреду к шкафу, открываю дверцу и изучаю свое отражение в висящем на ней зеркале. Господи Иисусе, глаз фиолетово-черный. Пока я разглядываю себя, в голове вспыхивают воспоминания о вчерашнем вечере.

Я пропустил премьеру Элли.

Элли бросила меня.