Сбылась мечта бегемота

– Когда встал вопрос о помещении Никиты в лечебницу, Леднева все у Сергея Петровича спрашивала: «Кита вылечат? Он станет прежним?» А он никак не мог собраться с духом, чтобы честно ответить: нет. Супруг был великим врачом, и ему довольно часто приходилось сообщать родственникам жестокую правду. Первые слова, которые произносят близкие пациентов, входя в кабинет главврача психиатрической больницы, всегда звучат одинаково: «Вы же сделаете моего мужа (брата, зятя, отца или жену, невестку, дочь) нормальным? Попьет таблеток и снова станет разумным?» Томочка не явилась исключением. Но ей Сергей Петрович сказать истину не мог. Признаюсь – муж не хотел брать Никиту. Врачи не любят заниматься лечением родственников, они знают: если положишь в свою палату брата, сестру, тетку, то у больного непременно случатся осложнения или с диагнозом выйдет путаница. Не знаю почему, но и у самих медработников, и у их близких лечение бывает неудачным. А Кит был нам с супругом как племянник, мы с его отцом, Виктором Петровичем, подружились еще в институте. Наша дочь Настя и его Никита познакомились, едва родившись, потом вместе в один садик ходили, в одну школу. Было время, когда мы надеялись, что дети поженятся. Узнав, что с Китом беда, супруг сказал: «Придется парня под свое крыло брать. Не стану тебе объяснять, как мне не хочется это делать, никогда не забуду, сколько горя Никита нам всем принес, но деваться некуда. И сообщить Тамаре, что ее любимчик скорее всего никогда к нормальной жизни не вернется, я не способен. Жаль Ледневу несказанно: сначала Витю потеряла, теперь мальчика фактически лишилась. Но и будить у нее пустые надежды нельзя. В общем, я оказался в тяжелом положении».

Волоколамская снова ненадолго умолкла.

– Слава богу, Боря Атаманов, любимый ученик мужа, взял на себя неприятный разговор. Пообщавшись с ним, Тамара примчалась ко мне в клинику, вбежала в кабинет и сказала: «Марина Арнольдовна, я пенсионерка, поэтому прошу о благотворительной помощи – сделайте полное обследование моего здоровья. Хочу знать, сколько лет еще протяну. Никогда бы к вам с подобной просьбой не обратилась, но в районной поликлинике ни врачам, ни лаборатории доверия нет. Вообще-то мне было все равно, какой срок Господь отмерил, но сейчас, когда поняла, что Никите не встать на ноги, я испугалась. Уйду я, что с мальчиком будет? Спасибо Сергею Петровичу, положил Никитушку в свою клинику, но понимаю: навечно больной в палате не останется, его велят забрать. И что с ним будет, если я в могилу лягу?»

Марина Арнольдовна взяла стоящую возле ноутбука бутылку воды, отпила прямо из горлышка и вдруг заявила твердо:

– Нет, Тамара не могла покончить жизнь самоубийством. Нет, нет и нет. Ее столкнули.

– Кто? – быстро спросила я.

Волоколамская завернула пробку.

– Вопрос не ко мне, не я же занимаюсь поиском преступников.

– Может, вы кого-то подозреваете? – продолжала я. – Знаете человека, который ненавидел Ледневу, желал ей смерти?

Главврач клиники сделала отрицательный жест рукой.

– У нас с Тамарой сложились хорошие отношения, но задушевными подругами мы никогда не были. Я не одобряла связь Виктора Петровича с домработницей, не понимала, как он мог, едва похоронив жену… Но, с другой стороны… Простите, все так запутано, переплетено, за пять минут не объяснишь.

– Я никуда не тороплюсь, – сказала я. – А почему Никита принес всем много горя?

– Горя? – повторила Волоколамская. И вдруг закашлялась, начала рыться в ящике письменного стола, выудила оттуда дозатор, пшикнула в рот лекарство. Затем ровным голосом сказала: – Не понимаю, что вы имеете в виду.

– Пару минут назад вы процитировали слова мужа: «Никогда не забуду, сколько горя Никита нам всем принес».

Марина Арнольдовна изобразила удивление:

– Я сказала подобное?

Я молча кивнула.

Многие люди полагают, что допрос свидетеля – это нечто вроде дружеской беседы: встретились два человека, один хочет узнать что-то от второго, а тот должен понять, что от выданной им информации зависит, как быстро будет пойман преступник, и чистосердечно выложить всю правду. Вот только большинство людей эту самую чистосердечную правду по разным причинам скрывает.