Сбежавшая королева

— Ты совершенно безумен. Как тебя вообще выпустили? Твой брат знает, насколько ты невменяем? Ты угроза для общества, – стремительный поток гнева и страха вырвался из меня с первым свободным вздохом.

Он лишь усмехнулся.

— И все же ты только притворилась, что сдала меня вчера, не так ли? Полагаю, более здравомыслящий человек просто убил бы тебя, Анджело и Кьяру, и покончил бы с этим. В моем мире такое предательство, как твое, требует возмездия. Какого возмездия хочешь ты?

Что-то внутри меня оборвалось. Я не могла молчать, пока он предъявлял мне подобные обвинения, когда его потеря стоила мне всего.

— Я не предавала тебя. Я не хотела, – начала я, но быстро замолчала. Николай прижал палец в перчатке к моим губам, не давая продолжить.

— Подожди, я уже слышал это раньше. Дай угадаю? Папочка угрозами заставил тебя инсценировать свою смерть? Или нет, стой, может, он угрожал мне в тюрьме… я прав?

Я не знала, что на это ответить. Правда была куда более ужасной. Я солгала, чтобы защитить Лео. Я не знала, как Николай отреагирует на то, что у него есть сын, а я его скрыла.

Эти жуткие иксы на месте глаз заглядывали мне в душу.

— Он угрожал мне, и ты подумала, что безопаснее притвориться мертвой, чем гневить дорогого папочку?

Он не был полностью неправ. Он просто не знал о Лео. Я не могла сказать ему. Прямо сейчас он был слишком пугающим. Тем не менее, в одном я могла быть честной.

— Разве это преступление – не хотеть твоей смерти? Или позаботиться о том, чтобы ты мог жить, даже без меня – это предательство?

Николай был неподвижен. Напряжение между нами нарастало. Я хотела увидеть его глаза. Я потянулась к его маске, и он хмыкнул, качая головой. Он не держал меня за руки, его ладони просто лежали по обе стороны стола позади нас, заставляя меня выгибать спину навстречу ему. Его бедра пригвоздили меня к месту, и я ощущала его тяжесть у своего центра.

Меня пробрала дрожь. Я чувствовала пряжку его ремня и что-то еще. Он был твердым? От этой мысли – какой бы извращенной она ни была прямо сейчас, учитывая, как он только что гонялся за мной по школе, – все мое тело окатило жаром. Это было так давно, а единственное прикосновение, которое я когда-либо знала, было прикосновение этого мужчины. Мое тело было приучено реагировать на его запах.

— Преступление, София, заключалось в том, что ты поверила пустым угрозам своего отца, а не мне. Ты выбрала его и позволила ему диктовать нам обоим наши жизни. Ты не выбрала меня. Ты не верила в меня. Это – твое предательство, lastochka.

— Он сказал, что...

— Мне плевать!

Внезапный рев Николая лишил меня дара речи. Я никогда не слышала его таким злым. Это был не просто гнев. Это была боль, что намного, намного хуже. Та часть меня, которая еще оставалась целой до тех пор, пока он снова не нашел меня, треснула. Это была моя решимость противостоять ему. Его угрозы не сломили ее. Его пугающие игры не могли поколебать ее. Но его уязвимость? Его боль, проявленная так открыто? Это почти заставило меня потерять голову полностью.

Он прижался своим лбом к моему. Маска казалась жесткой и неправильной. Я хотела почувствовать тепло его кожи.

— Мне плевать, в какие оправдания ты позволяешь себе верить, чтобы успокоить свою совесть. Правда в том, что как только твою маленькую клетку взорвали… ты не могла дождаться, чтобы бросить меня. Скажи это.

Я покачала головой, на глаза навернулись внезапные слезы. Он действительно так думал? Это разбивало сердце. В его глазах я была настоящей злодейкой.

— Ты ошибаешься.

— Ты никогда не хотела меня, ты только притворялась… вела долгую игру, а я был дураком, который ничего не заподозрил. Разве это не так?

Я покачала головой.

— Нет.

Он не слушал.

— Я потерял все, когда узнал, что тебя не стало. С того момента я не знал ни минуты покоя... – Он слегка вздрогнул и отстранился. — А теперь и ты потеряешь свой покой. Это справедливо.

Николай отступил назад, и затишье между нами закончилось. Он посмотрел вниз на мой нож, бесполезно зажатый в руке. Там была татуировка. Моя птица в клетке. Он замер на мгновение, а затем медленно потянулся к ней, изучая мое запястье. За все время наших стычек, между темнотой, длинными рукавами и его рассеянностью, он не замечал моё тату до сих пор.

Николай медленно провел по нему пальцем, слегка склонив голову в маске набок, пока рассматривал со всех сторон. Все, что мы не сказали друг другу, казалось, всплыло на передний план в ту же секунду, и мне захотелось признаться во всем в порыве чувств. Об Антонио, о Лео и о том, как я по нему скучала. О сожалении, которое я испытывала, и о том, что, увидев его снова, я почувствовала себя цельной, на что уже перестала надеяться, даже если он меня пугал. Я заслужила его наказание. Возможно, оно могло бы излечить боль и избавить меня от чувства вины за то, что я так долго прятала Лео. Возможно, это было единственное, что могло. Прежде чем я успела заговорить и выложить ему все, что у меня на уме, он едва заметно покачал головой, словно отгоняя мягкий, уязвимый момент, который вызвал вид татуировки на моей руке.