Сбежавшая королева

Я раздвинул полы ее платья и позволил своим глазам полюбоваться ее грудью. В тусклом свете ее кожа казалась темнее, что объяснялось жизнью на побережье. Я задался вопросом, часто ли она ходит на пляж. Мне было интересно, ходит ли она с другими мужчинами. С такими, как Эдвард Слоан. Я чуть не перепрыгнул через забор в тот день, когда они вместе ужинали, и перерезал ему горло прямо за столом. Мне удалось сдержаться, но это не означало, что я собирался оставить его в живых. Он хотел забрать то, что принадлежало мне. Его дни были сочтены.

Темная одержимость заполнила мой разум, когда я опустил нож к ее груди. Она была так неподвижна, что мне казалось, будто я слышу, как колотится ее сердце. И я, определенно, слышал биение своего.

— Ты боишься, lastochka? Между нами, ты по-прежнему единственная, кто когда-либо ранил меня в приступе гнева. – Я провел ножом по ее декольте, между великолепными грудями, и просунул его под кружевную застежку лифчика. Он расстегивался спереди. Как весело.

Я с силой полоснул ножом по застежке, и бюстгальтер разъехался в стороны. Ее темные глаза сверкнули на меня. Проведя лезвием по одному идеальному изгибу, я добрался до соска. Я чувствовал ее страх. Это было восхитительно. Тем не менее, она не пыталась оттолкнуть меня или умолять остановиться. София смирилась со своей участью. Возможно, я просто оправдывал ее ожидания. Мне было все равно. Я зашел слишком далеко, чтобы беспокоиться.

— Ты боишься, что я порежу тебя? Или, что прикоснусь к тебе? – поинтересовался я вслух, когда сам не определился с ответом. — Может, мои прикосновения всегда были тебе отвратительны, пугали даже больше, чем порез, но я был нужен тебе, чтобы сбежать от отца. – Эта мысль мучила меня с тех пор, как я узнал, что она жива.

София нахмурилась, между изящными бровями пролегла тонкая морщинка. Она покачала головой, не сводя с меня глаз. Отрицание. Это что-то всколыхнуло во мне.

— Ты по-прежнему единственный мужчина, с которым я когда-либо была. Единственный мужчина, с которым я когда-либо хотела быть.

Ее мягкие слова были похожи на когти, вонзающиеся в незащищенную кожу. Я уставился на нее. Проклятая буря, живущая в моей груди, только еще больше утихла от ее слов. Чудовище было удовлетворено обладанием этой женщиной. Единственной, которую я когда-либо хотел.

Я отложил нож и наклонился вперед, не в силах больше ждать ни секунды, чтобы попробовать ее на вкус.

Мой рот сомкнулся вокруг твердого соска, уже гордо торчащего в прохладном ночном воздухе, как маленький розовый бутон. Я засосал его между зубами и покатал горячим влажным языком. Она вздрогнула, ее кожа затрепетала под моими руками. Я обхватил вторую грудь, поднимая, сжимая и поглаживая сосок большим пальцем, не отрывая рта. Переместившись выше, я впился поцелуем в ключицу, оставляя засос, а следом за ним еще один и еще, формируя целую цепочку из синяков.

— Повеселись, пытаясь спрятать их перед возвращением в школу. Пусть эти ублюдки со стояками и бегающими глазками знают… твой хозяин вернулся, – пробормотал я ей в кожу, водя своим заросшим щетиной ртом по сторонам, а затем останавливаясь над другой грудью.

Из неё вырвался сладкий стон, и я зажал рукой ее губы.

Я опустил руки к джинсам и вытащил свой член, багровый от сдерживаемого желания. Было почти больно, когда я проводил ладонью вверх-вниз, сухое трение обжигало. Я не возражал против боли. Я приветствовал ее. Моя жизнь не дала мне ничего, кроме боли, и она стала моим самым верным спутником.

Боль никогда не покидала меня, в отличие от потрясающей женщины, стонущей подо мной.

Я захватил зубами один из ее сосков и слегка прикусил. Она ахнула, ее бедра отчаянно дернулись вверх, навстречу моим. София жаждала быть трахнутой вот так, связанной и с кляпом во рту, на лесной подстилке... мною.

Я не знал, какие чувства это во мне вызывало, только понимал, что это должно было стать началом ее наказания, а не развлечением.

Я сильнее сжал ее сосок, покусывая чувствительную кожу, и ускорил движения рукой по своему члену. С хлопком отпустив ее грудь, я опустил другую руку и откинулся назад. Лежа на земле со связанными руками, она представляла собой прекрасное зрелище. Ее обнаженная грудь была красной и хорошо искусанной, соски набухли, отчаянно требуя большего. Встав на колени, я стал тянуть ее платье вверх до тех пор, пока черные кружевные трусики не оказались полностью на виду. Тогда я протянул к ним руку и провел пальцем прямо по ее центру.

Она была мокрой.

— Ты промокла для меня, королева бала? Ты так сильно меня хочешь?

Она посмотрела мне в глаза, ничуть не смутившись. Затем кивнула.

— Ты хочешь мужчину, который прошлой ночью намеревался похоронить тебя заживо?

Она судорожно вздохнула.

— Я просто честна.

— Как необычно для тебя.

Я потянулся к ее трусикам, снова используя нож.