Сбежать от Питбуля и Булочки

Раздеваю Аришу. Стягивая шапку, замечаю пятна на лице. Что за?.. Веду пальцем. Помада? Приглядываюсь. Не просто помада. Отпечатки губ. Бледно-розовой помадой с блесками.

Она, конечно, ей балуется иногда, но саму себя в лоб не поцелуешь!

В груди скребёт от сомнительных чувств. Потому что я помню такие поцелуи на лице дочери. И мне кажется, они были сделаны даже этой же помадой. Марина иногда её чмокала.

Подхожу сзади к Агнии, подхватывая её за подбородок задираю лицо вверх. Помады уже нет. Но блеск на губах ещё остался. Стойкий, жесть просто! Помню, как психовал, стирая его с губ перед тем, как идти на работу.

Агния растерянно хлопает на меня глазами, глядя снизу-вверх. А мне хочется в лицо ей прорычать, чтобы не смела целовать моего ребёнка. Это не Марина, капитан, окстись! Но я зол…

— Раздевайся и давай в парилку, — сдержанно распоряжаюсь я.

Сажусь рядом с дочкой. Снимаю сапожки. Зачем Синица сделала это? Спроси, Касьянов, ты же не немой. Но спрашивать я не хочу.

Сделала и сделала… Может, прониклась, утешить хотела хоть как-то с утра, когда проснётся. Играла же с ней, книжки читала… Чего злиться на неё?

Это я не на неё. На бывшую. Потому что все эти ее поцелуйчики оказались дешевкой, а не проявлением любви. И меня от них корёжит.

Выдыхаю. Эти поцелуйчики — не её. Посторонней девочки. Которая сделала их в порыве чувств к моему ребенку. Нет повода для бешенства. Никакого.

— Чего ждём? — смотрю требовательно на неподвижную Асю, снимая с себя рубашку.

— Я не буду раздеваться, — опускает она взгляд.

— Почему?

— Не буду.

Вот дурочка!

— Ты в бассейн ходишь? На пляж?

— Хожу иногда.

— Тоже самое. Давай-давай… Мне с тобой долго нянчится некогда. Я спать хочу.

Дёргаю ремень, она с ужасом следит за этим жестом.

— Угомони свои фантазии, ты мне абсолютно неинтересна, как женщина.

Вру. Да, вру. Синица — красавица. Я залипаю на неё, заглядываюсь. Но зачем пугать еще сильнее? И поэтому, я оборачиваю бёдра простыней. Потому что сейчас она разденется и моё голодное тело обязательно среагирует. А она и так боится…

— Давай, Ася. Там под сотню градусов, и не до домогательств.

Подхожу, снимая с её плеч шубку. Вкладываю в её руки простыню. Отворачиваюсь. Но взгляд сам отыскивает тоненькую полоску зеркала на стене.

Сглатывая ком в горле, наблюдаю, как отвернувшись к стене, она стягивает кофточку, юбку…

Горячая волна идёт по телу, сбивает дыхание и вынуждает размять плечи, хрустнув суставами. Ррр… Хочу.

Ладно, не пялься Касьянов. Мало ли чего ты хочешь? Изменяю фокус зрения, переводя взгляд на отражение в зеркале своего лица. Вздрагиваю, прикасаясь к скуле. Отпечаток губ. Точно такой же, как на лице дочери.

Ты целовала меня, Синичка, пока я спал?

Закрывая глаза улетаю в неконтролируемо нахлынувшую фантазию о том, как ловлю её нежные губы своими. Пульс ускоряется, горло перехватывает.

Стоп… Стоп.

Делаю глоток чая из кружки. Оборачиваюсь. Ася поспешно, закрепляет край простыни над грудью.

Белье не сняла. По плечам — бретельки. Я собственно и не ждал, что снимет. Девочка стеснительная…

Открываю дверь парилки. Прихватываю со стены веник.

— Пойдём.

Глядя на то, как движутся её бёдра под простыней ещё раз прикасаюсь к скуле.

Аришу — ладно. Меня зачем?

Догоняя, придерживаю за талию, притягивая спиной к себе. Пискнув, сжимается. А у меня мурашки по затылку от этого касания телами.

— Что за беспредел на моей скуле, м, Синичка? — шепчу ей в ушко.

Выкручиваясь из моих рук, пятится, с возмущением глядя на меня.

— Потому что мне показалось, что Вы нормальный! А Вы — злой! Так что — не считается!

Надменно вздергивает подбородок.

— Можете стирать!

Ухмыляясь, ловлю её, сжимая в кулак простынь на груди. Дёргаю к себе от стенки печи.

— Обожжешься.

Ааа… Фак! Как же меня ломает от её близости в этом сомнительном месте. Облизываю моментально пересохшие губы, закрывая на мгновение глаза. И едва удерживаю себя от порыва впечатать её в стену. И…

— Отпустите.

Глядя ей в глаза, сдергиваю простынь.

— Что Вы делаете? — прикрывает себя руками, обнимая за плечи.

— Сейчас буду бить, — демонстрирую веник. — Я же злой.

Расстилаю её простыню на настил.

— Добро пожаловать в пытошную!

****************************************

Ася

Что ж так жарко? Воздух обжигает рот при дыхании.

Пытаюсь себя настроить, что я в купальнике, чтобы не провалиться сквозь деревянный пол от нескромных взглядов Питбуля. А взгляды такие нескромные, что я не могу дышать равномерно, путаясь во вдохах и выдохах.

Это наверх надо, да? Никогда не была в бане. Встаю на лавочку, как на ступеньку и присаживаюсь, вспоминая из фильмов, как выглядит эта банная процедура.

— На живот ложись.

Эх, ладно… Заболеть мне сейчас и правда последнее дело.

Послушно ложусь вытягиваясь на простыне. Надеюсь, это не больно.

Касьянов опускает веник в красивое деревянное ведёрко. Запах в бане меняется. Насыщенно пахнет веником.

Мой взгляд прилипает к мощным плечам Питбуля. Кожа лоснится от жара, мышцы под ней двигаются.