Савва Мамонтов

Деньги приносил доход, получаемый от железных дорог и других предприятий. Не следует, разумеется, думать, что железными дорогами Мамонтов занимался исключительно ради целей альтруистических. Он был дельцом, был предпринимателем, и притом таким же вдохновенным, как и скульптором, как и покровителем художников, как и создателем театра. Он был азартным предпринимателем. И хотя интересовали его не деньги сами по себе, и хотя алчность не была чертой его характера, но коммерческие дела неизбежно связаны с деньгами, а Мамонтов не был единовластным хозяином железных дорог и других предприятий. Было создано огромное акционерное общество, главой которого неизменно выбирался Мамонтов. Участниками дела стали со временем младший брат Саввы Ивановича, Николай Иванович, а также дети, Сергей и Всеволод, племянники…

В сентябрьские дни 1899 года на всех свалилась беда. Правда, Сережа и Вока не были арестованы…

Но в чем же все-таки суть дела?

После путешествия на север Мамонтова всерьез захватила идея создания «Русской Норвегии», продвижения цивилизации и культуры в край, так щедро одаренный природой и так несправедливо обойденный людьми…

Для того чтобы начать строительство северных дорог, Мамонтов предлагает казне купить Донецкую дорогу. В ответ он получает встречное предложение: купить Невский завод в Петербурге, производящий паровозы, вагоны и суда, в том числе военные. Невский завод был очень нужен государству… Мамонтов согласился купить его.

Но завод находился в запущенном состоянии. Привыкнув к несколько патриархальному ведению дел, Мамонтов переводил на счет завода деньги Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги. Завод был модернизирован, но в кассе железной дороги образовалась брешь. Для того чтобы ее заполнить, Мамонтом добился концессии на сооружение компанией ветки Петербург — Вологда — Вятка, ветки, сулившей высокую доходность. Витте продолжал протежировать Мамонтову и способствовал получению этой концессии.

И вдруг все рухнуло. Витте, который как министр финансов досконально знал и о переводе денег из кассы компании в кассу Невского завода и вообще обо всех делах мамонтовских предприятий, вдруг резко изменил свое отношение к Мамонтову, назначил ревизию министерства финансов и выступил инициатором того, чтобы концессия была отобрана и по делу о задолженности Невского завода было начато следствие.

Подоплека столь резкого поворота заключалась во вражде и в конкуренции двух министров: министра юстиции Муравьева и министра финансов Витте. Муравьев узнал о переводе денег из кассы компании в кассу завода. Дело это было юридически незаконным. И он решил, уничтожив Мамонтова, подкосить тем самым Витте. Витте же, узнав о готовящемся против него заговоре, легко изменил курс по отношению к Мамонтову.

После описанного в конце предыдущей главы эпизода с «похищением» Ипполитова-Иванова Савва Иванович уехал, как и в прошлые годы, лечиться в Карлсбад, где и узнал о нависшей над ним опасности.

Он вернулся в Россию, обратился к директору Общества взаимного кредита Ротштейну с просьбой о финансовой помощи. Ротштейн в обмен на помощь пожелал приобрести огромное количество акций — фактически, контрольный пакет.

Мамонтов почувствовал, что шею его затягивает петля.

И вот 11 сентября в 7 часов вечера в дом на Садовой-Спасской явился следователь, объявил о том, что по причине растраты в кассе правления железной дороги дом Мамонтова должен быть подвергнут обыску, а сам Мамонтов должен немедленно вернуть недостающую сумму — 100 тысяч рублей.

Но в доме Мамонтова нашлось лишь пятьдесят три рубля пятьдесят копеек и кредитный билет в 100 марок (40 рублей по тогдашнему курсу). Следователь наложил арест на весь домашний архив Мамонтова, на деловую переписку, на частные письма, на письма Мамонтову художников и все это забрал.

Мамонтова обыскали и нашли при нем заряженный револьвер и записку: «Тянуть далее незачем: без меня все скорее и проще разрешится. Ухожу с сознанием, что никому зла намеренно не делал, кому делал добро, тот вспомнит меня в своей совести. Фарисеем не был никогда». Кроме записки и револьвера найден был билет Варшавско-Венской дороги и заграничный паспорт. У двери дома стояла запряженная пара…

Позднее, во время суда, Савва Иванович объяснил, что пистолет он носил с собой всегда: во всех его брюках был для этого специальный карман. Записка была написана давно. Заграничный паспорт у него постоянный, так как он часто бывает за границей, железнодорожный билет просрочен, а пара лошадей была запряжена для его дочери, которая собиралась ехать в Абрамцево, и что не мог же он иметь одновременно два намерения: покончить с собой и бежать за границу со 100 марками в кармане…

Мысль о самоубийстве действительно еще раньше приходила в голову, порой возвращалась, но он гнал ее от себя и, конечно, никогда не покончил бы с собой.

Мамонтов был арестован. Его вели под конвоем через весь город, вели пешком — даже не на извозчике — от дома на Садовой-Спасской до Таганской тюрьмы.