Савва Мамонтов

В монологе „Достиг я высшей власти“ он по игре, по мимике, по гибкости интонаций, по изобилию драматических оттенков и психологической характеристики дошел до той высокой степени художества, когда критике приходится лишь безмолвно преклониться перед талантом, присоединяясь к восторженной толпе».

Отзыв более чем справедливый, ибо роль Бориса Годунова стала одной из вершин творчества Шаляпина. Много лет, собственно, всю жизнь, будет Шаляпин потрясать сердца слушателей трагедией царя Бориса. Борис Годунов стал, быть может, самым поразительным созданием Шаляпина.

Ставили «Орлеанскую деву» Чайковского, написанную девятнадцать лет назад и впервые теперь увидевшую в Москве свет рампы.

Римский-Корсаков сочинил одноактную оперу «Боярыня Вера Шелога», которая, как и в драме Мея, служила вступлением к «Псковитянке». И партию Веры Шелоги и партию Иоанны д’Арк с успехом исполнила Цветкова. Художником-постановщиком «Орлеанской девы» был Поленов.

Сезон прошел очень успешно, причем опер иностранного репертуара было ничтожно мало.

В конце года опять приезжал в Москву Римский-Корсаков. Именно в этот свой приезд он и привез «Веру Шелогу», премьера которой состоялась несколько позднее. Римский-Корсаков опять восторгался игрой и пением Забелы и специально для ее голоса готовил центральные партии в двух новых операх, которые предназначал для Мамонтовского театра: в «Царской невесте» и «Сказке о царе Салтане».

Но постановка этих опер осуществлялась уже в следующем сезоне.

И так же как в прошлом году, великопостные дни Частная опера провела в Петербурге, опять в Большом зале консерватории. Первым спектаклем, 7 марта, дан был «Борис Годунов».

Опять Кюи и Стасов приветствовали в своих статьях приезд оперы. «Про труппу Московской частной оперы, — писал Кюи, — можно сказать, что она велика и обильна и порядка в ней много, — до такой степени исполнение ее дружно, обдуманно, твердо, гармонично».

Римский-Корсаков при всей своей требовательности был доволен совершенно: «Оркестр и ансамбль очень удалось подтянуть, — писал он Кругликову, — и исполнением все довольны. „Садко“ шел очень и очень недурно, и даже оркестр хвалят». И в другом письме: «Я днюю и ночую в опере, даже консерваторию забросил».

Петербургский сезон продолжался месяц и окончился 9 апреля той же оперой, какой и начался, — «Борисом Годуновым».

К следующему сезону Савва Иванович хотел подготовить две оперы по своим либретто. Музыка для одной — «Ожерелье» — была заказана Кроткову, для второй, о которой около года назад Мамонтов писал Кругликову, — «В 12-м году» — молодому композитору Калинникову.

Калинников болел очень серьезно, у него был туберкулез. Мамонтов снабдил его деньгами, на которые Калинников жил последние месяцы своей жизни в Ялте. Он и умер там, после того как Мамонтов, попав в беду, не смог уже ссужать его деньгами.

Кротков в конце концов музыку к «Ожерелью» написал. К опере «В 12-м году» музыка была написана лишь для пролога.

Вообще же к следующему сезону приходилось готовиться особо. Из театра должен был уйти Шаляпин. За три сезона он почувствовал вкус славы, и вкус этот ему пришелся по душе. Он решил опять стать солистом императорской оперы.

Разумеется, произошло это не вдруг. Деятели императорской сцены начали обращать очень пристальные взоры на Частную оперу.

В мае 1898 года управляющим московскими императорскими театрами был назначен Владимир Аркадьевич Теляковский, пришедший на этот пост из кавалерии, где служил в чине полковника.

Получив неплохое домашнее воспитание, зная театр, Теляковский женился на особе, также весьма пристрастной к искусству, особенно новому. Гурли Логиновна Теляковская весьма ценила талант Коровина и соответствующим образом влияла на своего супруга.

Став управляющим московских театров, Теляковский прежде всего обратил внимание на то, что сборы Большого театра падали год от году, а когда был создан Художественный театр, стали падать сборы Малого. Он пожелал понять, в чем дело, и сам стал усердным посетителем обоих новаторских театров.

«Когда я приехал в Москву в 1898 году и посетил художников Васнецова и Поленова, — пишет в своих воспоминаниях Теляковский, — оба высказались весьма пессимистично по поводу художественного состояния Большого театра. Они перестали совсем его посещать. В опере Большого театра было скучно».

Теляковский признается откровенно, что и сам он был «отравлен… и театром Станиславского и оперой Мамонтова, то есть театрами любительской новизны». «В Большом театре декорации писал машинист Вальц… у Мамонтова в театре работали художники Врубель, Коровин, Головин, Васнецов, Поленов, Малютин и другие».

В своих воспоминаниях Теляковский очень подробно рассказывает, как был разработан и осуществлен этот поистине военно-стратегический план, в результате которого ему удалось переманить Шаляпина из Частной оперы сначала в Большой театр, а потом сделать его вообще солистом императорских театров.