Савва Мамонтов

Костя Коровин тоже был в восторженном состоянии; в Москве он принялся усиленно работать над проектом азиатского павильона для Всемирной выставки, которая должна была открыться в Париже через два года, а по окончании этой работы тоже намеревался приехать в Путятино, чтобы быть там вместе со всеми артистами, помочь, если понадобится, готовить «Бориса Годунова», «Моцарта и Сальери» и присутствовать на бракосочетании Шаляпина и Торнаги, которое должно было состояться в том же Путятине летом 1898 года.

Теперь Торнаги поехала в Италию просить благословения матери на брак с Шаляпиным. Савва Иванович согласился быть посаженым отцом.

Любатович уехала к себе в Путятино готовить имение к приезду гостей. Имение это во Владимирской губернии было живописным и удобным, дом просторный, всякие постройки, места найдется для всех.

Первыми в Путятино приехали Шаляпин, с ним вместе Рахманинов, сестры Страховы — Анна Ивановна, пианистка, и Варвара Ивановна, певица, затем приехали Антонова, Иноземцев, Кругликов, явилась Винтер с дочерью Лелей, только что окончившей гимназию. Рахманинов с напускной серьезностью называл Лелю Элэной Рудольфовной.

Прежде чем «Бориса», прежде чем «Моцарта и Сальери» начали готовить «Анджело» Кюи и решили возобновить из старого репертуара «Виндзорских проказниц». Рахманинов проходил с Шаляпиным ариозо Фальстафа, но работа шла ни шатко ни валко. То ли партия эта не увлекала Шаляпина, то ли, уйдя от бдительного ока Саввы Ивановича, он разленился и пристрастился спать допоздна. Рахманинов над Шаляпиным за общим обедом смеялся, Шаляпин сердился. Но потом, увидев, как упорно работает над собой Рахманинов: два часа в день обязательно упражняется в игре на фортепиано, сочиняет фортепианный концерт, занимается с аккомпаниаторшей — Страховой да и его, Шаляпина, успевает муштровать, а после каждого дождика еще отправляется с молодежью в лес по грибы, — Феденька подтянулся, начал вставать пораньше, разучивал с Рахманиновым партии Бориса и Варлаама. Потом Рахманинов убедил Шаляпина, что серьезное музыкальное образование необходимо, чтобы стать настоящим певцом, не срывать случайные цветы успеха, а иметь под ногами твердую почву. Шаляпин понял и усердно занимался теорией музыки, гармонией.

Жили они рядом в двухкомнатном домике, носившем название «Егерского», и Рахманинов все настойчивей втягивал Шаляпина в работу.

Наконец, в конце июня Савва Иванович приехал в Москву. Приехала из Италии Торнаги, и вместе с ней, с Коровиным, с Арцыбушевым и с младшим братом своим Николаем Ивановичем, ставшим компаньоном в железнодорожном деле, Мамонтов приехал в Путятино. Приехали Шкафер и Секар-Рожанский, которым предстояло участвовать в «Борисе Годунове».

Шаляпин был уже совершенно увлечен «Борисом», прошел не только свои две партии, но и вообще все — мужские и даже женские. Поняв на опыте «Псковитянки», как хорошо нужно знать эпоху, чтобы создать образ, читал и перечитывал Пушкина; трагедия Пушкина посвящена Карамзину — Шаляпин прочитал «Историю государства Российского». Но теперь ему уже и этого показалось мало. Савва Иванович снабдил Феденьку рекомендательным письмом и послал в Ярославскую губернию, где жил на своей даче историк Василий Осипович Ключевский.

Ключевский был умен и эрудирован необыкновенно. Но обилие знаний не сделало его сухарем-ученым. Он так вжился в русскую историю, что каждый ее персонаж был для него живым человеком, с которым он словно бы сам общался много лет, и вот теперь вспоминает и роль его в истории и живые человеческие черты.

Он любезно принял Шаляпина, сказал, что слышал его в «Псковитянке» и что ему понравился там Грозный. Ключевский предложил Шаляпину пройтись по лесу, и здесь, среди вековых сосен, бродя по песку, смешанному с хвоей, этот старичок с академической седенькой бородкой и маленькими глазками, блестевшими из-под очков, точно бы превратился в чародея. Шаляпину казалось, что Ключевский вчера лишь побывал в XVI веке, толкался среди народа на Красной площади, подслушивал мысли Бориса, беседовал с Шуйским, видел самозванца, так же как и он, влюблен был в Марину Мнишек, пил вино в корчме на Литовской границе с Варлаамом и Мисаилом…

Шаляпин провел у Ключевского весь день, переночевал у него, а утром уехал в Путятино. И только там, когда возобновились репетиции, понял, как далек Шкафер, готовивший роль Шуйского, от того образа, который был нарисован Ключевским, далек, несмотря на всю свою культуру — и музыкальную и просто человеческую. «Ах, если бы эту роль играл Василий Осипович Ключевский!» — вздыхал про себя Шаляпин.

Но репетиции все же шли, артисты день ото дня отшлифовывали образы. Савва Иванович старался втолковать им то, что втолковал Шаляпину Ключевский, старался донести до них колорит эпохи. Коровин с жаром делал эскизы декораций и костюмов…