«Сатурн» под прицелом Смерша

После отъезда жены появилась бессонница — в постели он стал «летать». Не так-то просто бывает одинокому человеку заснуть. Приходилось гнать из головы проклятые мысли, а они все равно лезли тараканами в голову. Даже влез в голову такой вопрос: куда подевались майские жуки? До войны их была масса. Стучались в лобешники — больно было, бились вечерами в стекла окон. Вспомнил, как в детстве собирали их в спичечные коробки. Они там перебирали когтистыми лапками. Их музыку он не раз слушал, приложив коробок к уху. Баловались «бомбовозами», когда в «корму» жука вставляли былинку — тонкий сухой стебелек травы. Жук тяжело взмывал поверх деревьев, унося с собой сухой и длинный «хвост».

Когда душевная боль от насевших семейных неурядиц потеряла остроту, он стал успокаивать себя спиртным — чачей, вином, пивом. Именно эти напитки протянули ему коварные руки. Бутылка появляется чаще тогда, когда мы слабеем, утомлены мытарствами и терпим неудачи. Но обещания ее лживы — настроение повышается на минуты, а теряется на годы. Действительно, в чарке тоска ищет минутного облегчения. Зайдя в «чайную» с другом, он услышал, как полупьяный фронтовик без ноги, забившись в полутемный уголок, бренчал на гитаре, а с губ слетали слова блатной песенки. В них были такие слова:

Один стакан на всех по кругу —
Теплее сразу на душе,
Тут знают все давно друг друга
В своем обжитом шалаше.
Пьют понемножку и помногу.
Пьют и в мороз, и в дождь, и в снег.
И ищут истину в вине,
А вот найти никак не могут.

В «чайной» стоял смех, перемежающийся с гоготом, и дымовая сигаретно-папиросная завеса на уровне человеческого лица. Безразлично, то ли сидел посетитель за столиком, то ли вставал из-за него, чтобы выйти во двор и ухватить порцию свежего кавказского воздуха. Среди желающих «отдохнуть» таким образом в темном углу с двумя соседями на дешевом венском стуле восседал и Александр Иванович.

Здесь он топил свою неприкаянность, а потом после окончания «сеанса» брел навеселе в свою крохотную избушку…

Троица проклятая — тоска, грусть, разочарование — навалилась на Александра сразу после отъезда жены. Утром он быстро встал с кровати и подошел к окну. Унылой виделась улица без пешеходов. И за дверьми — пустота, и в душе — пустота. В другом окне сквозь шторы просачивался, наполняя комнату, серый свет. Моросил мелкий дождик.

«Проклятый дождь. Сеет и сеет, совсем не вовремя, — рассуждал Козлов, — как будто природа забыла о синем сплошном куполе с ярким дневным светилом».

И такое ощущение возникло после отъезда Галины, будто бы люди пропали навсегда. Чем не конец света?!

Перекусив и выпив чаю, Александр вышел на улицу. Накупил кучу центральных газет, чтобы почитать вечером. С местной прессой он ознакомился сразу по возвращению домой. В многотиражке звучали призывы работать по-стахановски.

— Где и когда работать, если нет этой самой работы. А если есть, то не дают. Да горели бы эти призывы синим пламенем, — взорвался Александр.

Случались такие моменты, когда не хотелось жить.

«Эх, был бы пистолет или другое огнестрельное оружие — застрелился бы, — рассуждал он. — Почему, почему не верят мне? Я же все, что мог, отдал Родине!?

И в партизанах, и в «Сатурне»! Состояние такое, что не вижу дальнейшего смысла жизни».

И Козлов понял — надо перестраиваться, взять себя в руки — тяжел крест, да надо несть. Терпение — лучшее спасение.

Он терпел и выстраивал планы на счастливое будущее, которое казалось ему не чем иным, как фатаморгана…

В тот год лето стояло странное, какое-то строптивое. Голубое небо раннего солнечного утра через несколько часов внезапно затягивалось белесыми облаками, которые постепенно серели и чернели, проливаясь внезапными стремительными дождями — настоящими ливнями, и тут же затихали. Тучки плавились под действием дневного светила и многочисленные лужи испарялись в одно мгновение…

Черная полоса

Да, «жизнь — она как зебра, полосатая».

Только иногда черная полоса бывает длиною в жизнь…

Венедикт Немов

Перед затянувшейся черной полосой жизни Александр поначалу растерялся, потому что жизнь уже на «зебру» не походила. Это был какой-то мифический, прибежавший в реальность огромный, дикий, черный буйвол, бодавший его со всех сторон. Была непроглядная ночь, которая не проходила и днями. В зимние время в избушке было достаточно прохладно, спасали носки из собачьей шерсти, подаренные Галиной на день рождения.